к этому с юмором. – Я отсюда вижу, что они прекрасны.
– Вы правы. – Антон рассмеялся. – И вот вам одна из них.
– Ах, время, время, – вздохнула Моли, принимая цветок. – Оно слишком быстро бежит. Известно ли вам, молодым, это? Когда-то мне дарили целые букеты, а не прятали их за спину, вот что значит ушедшее время. Надеюсь, цветы для мисс Алисы?
– Вы как всегда проницательны.
– Она была тут несколько часов назад. Я угостила ее чаем, и мы мило поболтали минут пятнадцать. Потом она уехала.
– О чем же вы говорили, миссис Моли? Неужели опять о политике?
– Бог с вами, Энтони! Как можно говорить с молоденькой девушкой о политике? Это с вами я могу обсуждать проблемы нашего кабинета. – При этих словах щеки ее надулись, и она изобразила как, по ее мнению, выглядят все министры. – А с мисс Алисой мы говорили, как это ни странно, о вас.
– Надеюсь, вы не обсуждали мой ужасный характер? – Антон улыбнулся и взял миссис Дортфал под руку. – И вы ничего ей не сказали о том, как в прошлом году я погубил все ваши мимозы, полив их водой, настоянной на табаке?
Они направились к дому.
– Нет, мы обсуждали не ваши поступки. Мы говорили о вашей карьере. – Моли хитро взглянула на Антона. – Энтони, почему вы скрыли от меня, что едете в Лондон за повышением? Я бы приготовила роскошный ужин.
– Дело в том, что я и сам не знал об этом. А кто вам сказал, неужели Алиса? Интересно. Откуда она знает?
Антон открыл дверь, и миссис Дортфал вошла в дом. Он последовал за ней.
– Она оставила вам записку там, на комоде. И еще просила напомнить, что завтра ждет вас к ужину…
* * *
Через два часа после ухода Антона, Ричард Говард заканчивал разговор с управляющим Мартином Ренингом.
Ренинг внимательно слушал все указания президента. Если что-то его и удивило в факте назначения Раженского, то он и виду не подал. Молодой русский блестяще делает карьеру. Что тут скажешь? Можно лишь позавидовать. Если бы в свое время у Ренинга также складывалась карьера, то кем бы он был сейчас, может, входил бы в совет директоров?! Кто знает. Но вот что интересно: Раженский получил должность, которую надеялся получить племянник Говарда, Роберт Дейн. Что скажет теперь Дейн? Впрочем, это проблема Говарда и … Раженского.
Когда Ренинг ушел, Говард приказал принести почту. Просматривая газеты, он никак не мог отделаться от мысли, что не совсем честно поступил с Антоном. В конце концов, он отбросил газеты в сторону, попросил секретаршу подать крепкий чай и достал из письменного стола два конверта. Один из них был вскрыт.
«Дорогой Ричард, – почерк Петра Андреевича Раженского был как всегда тверд и четок. Английским он владел в совершенстве, и читай его письмо кто-нибудь другой, не знавший, что письмо от русского, то вполне мог бы подумать, что держит в руках письмо человека из Шеффилда или Бирмингема. – Доверяя тебе заботу о моих детях, я