я как сумасшедшая бросилась к подъезду и взлетела на третий этаж. Меня трясло. Двери квартиры были открыты настежь. На лестнице и на площадке стояли люди, суетились высокие крепкие мужчины. Началось движение.
– Стойте! – что было сил, закричала я.
– Стойте, Женя, дядя Петя, это я!
Они смотрели в мою сторону и не видели. Аня стояла рядом с ними и кивнула мне. Гроб уже выносили. В самую последнюю минуту, но я успела!
– Здравствуй, моя дорогая тётя Кира.
Она лежала как живая, словно уснула. Казалось, вот-вот откроются её глаза, и она начнёт рассказывать какой-нибудь случай.
Глава II
Гроб вынесли на улицу, и началось прощание для тех, кто не мог поехать на кладбище. Я смотрела на неузнаваемые знакомые лица. Вот оно, процветающее когда-то, офицерское общество. Многих уже нет в живых.
Ничто не предвещало такой внезапной смерти тёти Киры. Две недели назад у нее гостили мама и ещё одна сестра Варя, которая жила в Самаре. Как водится, они веселились от души, пели, танцевали. Тётя Кира кричала мне в телефонную трубку:
– Светка, что ты сделала? Продать дом и уехать в никуда! Боже, Боже – скитаться по квартирам! – переживала она, – И что там за границей будет?!
На поминки пришли несколько ветеранов Великой Отечественной войны, которые давно знали семью Степаненко. Произносились речи. Было грустно.
Встала и подняла бокал лучшая подруга тёти Киры.
– Ушла Михайловна на постоянное место жительства. Теперь ей, наверное, хорошо. Она была весёлой и неунывающей. Поэтому самой лучшей памятью будут хорошие и светлые воспоминания о ней, и никаких слез.
Каждый, кто хотел, брал слово и делился своими воспоминаниями о тёте Кире. Я слушала и в очередной раз удивлялась, какой она была необыкновенно доброй и как её любили совершенно незнакомые мне люди.
Дома было продолжение поминок. Пришли друзья и соседи из тех, кто не смог поехать на кладбище.
Дядя Петя на глазах впадал в детство. Он подошёл с тарелкой к портрету.
– Мамочка моя, поешь, – говорил он жалостно.
За столом разговоры постепенно перешли в более практическую сторону, и я вышла на балкон. Ко мне присоединилась Аня.
– Вот и нет больше нашей тети Киры, – тихо сказала она.
Мы смотрели на двор и молчали. Мой двор. Здесь витает дух моей первой любви. С тех пор деревья выросли и закрыли кронами площадку, по которой возил меня на велосипеде Колька. Я перегнулась через перила балкона и взглянула на лавочку. На месте.
Мы тогда смеялись, говорили ни о чём. Я уже могла смотреть на Вадима, не отводя глаз, и это был большой шаг вперёд. А взгляд его притягивал и завораживал. В нём читалось то, что нельзя было доверить словам. В школе я не могла видеть его, когда хотелось, поэтому каждое такое мгновение становилась для меня праздником. На лавочку я смотрела с нежностью, она стала для меня символом.
Осень