тянулись ужасно долго. Целые дни я проводила у окна и украдкой наблюдала за двором – не пройдёт ли Вадим. Несколько раз мне удавалось его увидеть, но как только он поднимал голову по направлению к окну, я пряталась за шторой. Себе в утешение я включала пластинки, бродила по комнате и считала дни до окончания каникул.
В школе Вадим довольно холодно мне кивнул. Что же теперь делать, как исправить положение? Мы недаром изучали в восьмом классе роман Пушкина «Евгений Онегин», которым я зачитывалась. И, вообще, эпистолярный жанр был тогда в моде, по партам гуляли любовные или шуточные записочки. Я, Ирка и Надька Шаповалова собрались для обсуждения плана. Надька до четвёртого класса училась вместе с нами. Потом её отца, разумеется, военного, послали с семьёй в Германию на четыре года. После возвращения она продолжала водить с нами дружбу, хотя и перешла в другую школу. Её замечания часто отличались глубиной и точностью. Вникнув в мою историю, она сказала:
– Он теперь внешне хочет показать, что равнодушен к тебе. Но если так и дальше пойдёт, то со временем он может действительно потерять к тебе интерес. Значит, что нужно сделать? Подогреть этот интерес какой-нибудь интригой, чтобы его голова только и была занята мыслями о тебе. А там, глядишь, опять случай подвернётся. Только ты тогда уж смотри – не теряйся.
Вадим был прост и искренен, хотя и робок. Он вряд ли заслуживал интриги, но его нерешительность, помноженная на мою застенчивость дали уже первый невесёлый плод. Я была готова к безобидному розыгрышу и воспрянула духом.
– Хоть это и наглость, но что мне остаётся? Я ведь с ума сойду от его безразличия. А так, я буду строить из себя обиженную простоту и отвлеку его от задетого самолюбия.
Письмо поручили писать Надьке, поскольку узнать мой почерк не составило бы труда. Мы проявили необыкновенную изобретательность – написали два анонимных и довольно пошловатых письма. Ведь наша цель была – вызвать его возмущение. Одно – Вадиму, от некоей незнакомки примерно такого содержания: «Милый Вадимчик, ты смотришь только на эту тихоню и гордячку Светку. И что ты в ней нашёл, и все в том же духе…». Другое письмо – мне, от той же особы: «И что ты о себе возомнила, такая ты и сякая. Вадим мой и никогда я тебе его не уступлю, и все в этом духе…»
Первое письмо мы бросили ему в почтовый ящик, а второе, якобы полученное мной, я должна была предъявить ему с возмущением. Переживала я, как перед страшным экзаменом. Однако, возможность, хоть и таким путём, вступить с ним в контакт вызывала во мне прилив сил и отвлекала от отчаяния и тоски.
И вот настал этот день. В школу я пришла пораньше и перед началом уроков поймала Вадима в коридоре. Мне удалось разыграть сцену. По мере того как он читал письмо, выражение его лица становилось все более смущённым и растерянным. Он покраснел, как рак, и тупо уставился в бумажку, с которой не знал, что делать. Я не стала долго наслаждаться его видом и удалилась с гордо поднятой головой. Почему так трудна