же он – на косе?.. – оторопел Семён и с укоризной в сторону Африки: «И зачем ты его только из гаража вытаскивал!»
– Не нужен нам этот насос! – меньше всех перспектива присутствия в команде бездольного алкаша Орликова коробила Виночерпия – вся его мистическая арифметика ломалась на глазах.
– Или… – Капитан посмотрел с укоризной на Тимофеича, – или все остаёмся тут.
Это в корне меняло ситуацию.
– Ладно, Семён, пойдём… – на самом-то деле Аркадию было хоть с чёртом, только бы у воды…
Обратно Орликов пытался взбрыкивать, его роняли, поднимали и тащили дальше.
– Если, Кэп, ты такой добрый, то и сажай его к себе, – повторять ароматический опыт Поручик явно не собирался.
Капитан – что было делать? – согласился. Началась загрузка.
– Давай, Михаил Васильич, давай… ноги-то… – кряхтел Аркадий.
– Тоже мне Бунчук-пулемётчик… – помогал ему Семён и, когда удалось-таки захлопнуть дверь, отряхивая руки, выговорил театрально. – Замкнулась над ним чёрная, набухшая беззвучием пустота.
– И верните его живым и здоровым, – вспомнил на прощание наказ ядерного «папы» Тимофеич, – он ещё родине нужен.
– На кой ляд? – брезгливо вытирая о брюки пахнущие Орликовым ладони, спросил Капитан.
– Родина его награждать будет… вот, смотри, – достал бумагу с выпиской из Указа Президиума Верховного Совета СССР.
– Ох ты! – изумился Капитан и показал Указ ребятам.
– Обидели Орла, – сокрушённо вздохнул Африка, – он «Героя» заслужил, а ему только «Знак Почёта». Посидели бы эти из Президиума месяц в гараже! Обидели.
– Вещи, вещи его не забудьте!
– А какие – его?
Около автобуса кучей лежали несколько рюкзаков и сумок.
– Вон та, по-моему, красная, тощая.
Виночерпий расстегнул молнию: пиджак, свитер, трико и тапочки.
– Его?
– Не в детском же саду, не подписано. – Достал с самого дна сумки общую тетрадь. – Сейчас узнаем… – наугад прочитал: – «Пьяный совершает много такого, от чего по утрам краснеет. Сенека». Вот книжица ещё… ох ты, раритет, 1915 год! «Опыт принудительной трезвости. Издание московского столичного Попечительства о Народной трезвости». Его!.. Вот несчастье-то…
Председатель общества трезвости был перманентно готов к ведению антиалкогольной пропаганды. Даже будучи смертельно пьяным.
Когда Капитан, морщась, вёл под руки обессилевшего от рвоты Николаича к поручиковской «копейке», то поймал на себе колючий взгляд: Крючников сидел на рюкзаке чуть поодаль от общего копошения, скривившись в привычной брезгливой усмешке.
«Вот гад! – даже скрипнул зубами в противной самому себе бессильной злобе на Крючникова за то, что он без слов, одной вот такой гнусной усмешечкой умудряется во всё добавить яду… да и не яду – какого-то особенного скунсовского дерьма. Уж если и железобетонные, легированные