их и пальцем не тронем. А то вон они уже скотинку в лесу попрятали, от нас схоронить думают, да мы не станем это селение трогать. Таково слово мое, а мое слова крепко!
И он опять надел шапку.
– Спасибо тебе, атаман, – просто сказала Бур-Ань, – а на смех твой я не сержусь: мало ли когда человеку посмеяться захочется! Так что ж сказать здешним людям, – что вы их не станете трогать?
– Скажи, скажи.
– Ладно. А как же другие селения? Неужели вы их грабить станете?
– Об этом речь впереди, голубушка! – уклончиво ответил атаман и о чем-то заговорил с подошедшим к нему ушкуйником. Бур-Ань, видя, что он желает уклониться от неприятного для него разговора, пошла к селению, чтобы успокоить своих соплеменников.
Ушкуйники развели костры. Забулькала похлебка в походных котлах, подвешенных на треножниках, а сами ушкуйники расположились вокруг костров, переговариваясь, в ожидании готовящегося варева. Воздух заметно посвежел, потянуло сыростью с реки, а восток начал светлеть, предвещая наступление утра. Похлебка сварилась и беззаботные искатели приключений весело принялись за еду.
Атаман отказался от пищи, говоря:
– Ешьте, ешьте на здоровье, братцы, а мне что-то не хочется. Мне поспать охота, а еда на ум не идет… Не до еды мне как-то теперь…
И действительно, ему было не до еды. Голова его была занята мыслями о чудной зырянской женщине, поразившей его своим видом и словами. «Неужели это простая зырянка?» – думал он, прилегши в стороне от своих сподвижников, и в его ушах словно так и звучали обличительные слова девушки, говорившей так, будто она знала – и очень хорошо знала – сущность христианства. Поначалу он отнесся к ее словам с насмешкою, привыкши ко всему относиться легкомысленно, но теперь в его душе совершался какой-то переворот и он невольно думал, что стыдно и грешно смеяться над той, которая говорит одну только правду.
Глубоко задумался атаман. Происходя из рода новгородских бояр, известных под прозвищем Отпетых, он славился своею удалью, увлекавшей его на самые рискованные предприятия. Особенно любил он пускаться в походы в «земли незнаемые», сопровождаемый толпою удалых добрых молодцев и смело шел навстречу самому опасному врагу, не зная пределов своей храбрости. По Волге знали его все прибрежные жители, трепетавшие от имени Отпетого, но, к чести его надо сказать, что он щадил людей безоружных, не могущих противустоять ему с оружием в руках, хотя это почти никогда не распространялось на татар. Татары были исконными врагами и угнетателями земли русской, и ушкуйники их не щадили. Не так обстояло дело с зырянами и прочими инородцами, покоренными ранее русскими. Зыряне находились «под рукой» московского князя, хотя, в то же время их земли считал своей волостью и Господин Великий Новгород. И напрасно теперь убеждал себя атаман, что набежав со своей ватагой на зырянский край, он ничего худого не сделал, что так поступают и прочие новгородские удальцы-ушкуйники, слова Бур-Ани оказали свое действие, и он думал теперь о том, что, пожалуй, не стоило ходить за добычей к зырянам и