должно было быть дополненное разновременными моими воспоминаниями, может быть даже со дня моего рождения, или того единственного первого моего дня, когда мы все осознаем себя человеком земным и вдруг неожиданно для всех других говорим уж сами себе:
– Я, есть – человек!
– А когда же это на самом деле и сталось?
– И во сколько лет это случится со мною и даже с тобою?
Для одного и десяти лет уже как бы хватит, чтобы ощутить себя властелином Земли этой нашей, другому подавай шестнадцать годков для его полной и осознанной, а то и по-особому той половой зрелости, когда род свой он уже может продлить, изливая семя своё брызжущее белое и, поливая им землицу эту черную-пречёрную еще и савинскую, а вот тому третьему и тридцати земных лет будет мало, чтобы понять и осознать всё своё то только его естество, и всё-то буйное существо только его естества…
И еще. Это может быть, кому-то покажутся только отрывочные дневниковые мои беглые размышления, прежде всего о жизни нашей в переломных и таких бурных на события конца ХХ и начала ХХI веков, которые строка за строкой, знак за знаком, слово за словом незаметно и как-то легко переросло во что-то большее и даже существеннее чем первоначально задуманное мною то довольно краткое эссе о самом том картинном «Черном квадрате» Казимира Малевича – настолько символическом и насколько непонятом многими и не понятом многими, в том числе, еще и сегодня мною.
А может быть еще это и беглое размышление, случайно задуманное на борту милицейского, вернее теперь-то полицейского (в мире-то каком изменчивом живем мы сегодня) вертолета МИ-8МТ 10 января 2014 года в год лошади, настоящей труженицы и невероятной по природе своей красавицы, какими и были моя мать Евфросиния Ивановна Левенчук (Якименко) и моя бабка Надежда Изотовна Кайда (Науменко, Якименко), да и жена моя тоже Наталия Васильевна Левенчук (Сущик это в девичестве).
– И, еще раз! – скажу я.
– Автору хотелось довольно таки искренне и точно уж откровенно высказаться обо всей нашей такой противоречивой современной и не очень жизни, и о её той особой, как физик-практик, и даже физик-теоретик сказал бы обо всей нашей жизненной энтропии её или том постоянном нашем внутреннем горении и одновременном стремлении к определенному балансу и даже к особому её уравновешиванию и даже той особой сбалансированности, и особому её равновесному балансу, ведущему к настоящей стабильности и к великой, и даже величайшей в этом мире гармонии, и той её совершенно законченной органичности со всем нашим разношерстным обществом и сообществом, каким бы оно ни было или в том перенаселенном людьми самом многомиллионном мегаполисе, когда мы друг друга и не знаем, даже соседей по своему подъезду не знаем мы, или в такой как Тиличики маленькой камчатской удаленной от всей цивилизации деревушке, где каждый из нас на виду у всех других односельчан, и вот не нужны тогда откровения какого-то американского ЦРУшника и по крови разведчика Сноудена, что кто-то