50 рублевых купюр и легко, без особого волнения об их реальной тогдашней, а не сегодняшней мифической бумажной стоимости, как и у этого «Черного квадрата» Казимира Малевича, которую инфляций в 250 процентов съест буквально за несколько дней, выбросишь затем в открытую форточку его квартиры, что на 4-ом этаже, и ты выбросишь их также легко, как Мишаня Горбачев буквально, продавшись тем заокеанским масонам за их Нобелевскую премию, как Миша Горбачев и иже с ним, выбросили в мгновение ока, то же в том же теперь далеком от нас в 1991 г все твои юношеские комсомольские и даже те детские пионерские, да и по времени, осознанные партийные и коммунистические прежние кем-то тебе внушенные идеалы добра и справедливости, чести и достоинства, гордости и преданности, прежде всего предкам своим, а уж затем им партийным беспринципным бонзам всем… Он и они его приспешники нисколько, не раздумывая о последствиях выбросили, именно тогда в котёл теперь и для тебя истории всё то, чем ты до того периода жил, и что даже может быть впитал в себя, искреннее, как и нымылан Алексей Ваямретыл, веря идеалам той еще ими нисколько незапятнанной их такой номенклатурной и такой «карманной» их, а не нашей, теперь в это верую Коммунистической партии… И вот, сдавая экзамены в институте и по научному коммунизму, и по тому же их коммунистическому атеизму, в который сами-то они там, в глубине их души и не верили, и в церкви украдкой по сумраку и по ночам ходили, и обряды христианские строго дома блюли, и даже детей своих исподтишка, что бы мы не знали крестили, так как все мы и они тоже здесь на земле – смертны, как и ты здесь, да и, как и я, и все мы.
– И вот, сдавал ли он тот наш Миша Горбачев и Боря Ельцин на отлично всю их политэкономию социализма, которую «умелые» умы типа Егора Гайдара, наверное потомка того героического Тимура Гайдара наверное памятного многим 1918 года, как и деда моего Якименко Ивана Андреевича вот сегодня и сейчас в 1991 году превратили в откровенный фарс обмена 50 рублевых купюр, чтобы их по нескольку раз затем, списать в своих же давно личных (приватных) банках, нажив при этом реальные и весомые американские зелененькие, как и у «белой горячки» у алкоголика буквально миллионы, если не миллиарды, вывозя те 50-рублевые купюры, как бы резанные на свалку истории буквально самосвалами, и, нажив неправедно даже те сегодняшние миллиарды за эти же три волнительных для деда моего дня…
Но, их всех московских, а может иностранных денежных воротил, те их волнения и их та радость богатства, и внезапного свалившегося обогащения, это не было, уж уверен в этом, именно тем волнением моего деда и той его радостью, когда он держал в своих дрожащих руках мои слегка зеленоватые 250 долларов, на которые ему затем и купили в той же Москве место на кладбище, где-то на выезде из города, что по улице Профсоюзной и рядом с домом его и сосем недалеко от московской кольцевой дороги, на бывшем совхозном заброшенном пустыре.
Эти их две радости по своей сути были диаметрально противоположны, как Солнце и Земля, как свет и темень, они были разными