Александр Александрович Телегин

Невразумительные годы


Скачать книгу

точно не заменят. Да мне плевать! Жена бы поправилась, и идите вы все… со своим сельским хозяйством.

      – А что с женой-то?

      – Не знаю. Скорее что-то психологическое – страх смерти. Говорит: «ЕЁ чувствую. Копошится около меня, подкапывается. То в одном, то в другом месте болит». Несколько раз на проверку ездила в Город. Врачи ничего не находят, а она не верит. Уж я ей говорю: «Кончай ты искать, а то и правда найдёшь».

      – А маг что говорит?

      – Говорит, ничего нет, кроме чего-то там на печени. Да это, мол, у каждого второго в вашем возрасте: ничего страшного. Но лечить всё же взялся. Подожди, сейчас вспомню… Гемангиомы! Да у неё их и в нашей больнице нашли.

      В это время в калитку проскользнула Таисия Пантелеевна:

      – Люди добрые, пропустите меня без очереди! Мне только спросить у Павла Ивановича…

      – А что спросить-то, Таисия Пантелеевна, – это я поинтересовался, радуясь поводу подойти поближе к крыльцу.

      – Что с отцом моим будет, когда ждать?

      У Чебачихи здесь в селе живёт сестра Катерина, а у неё – их с Таськой отец Пантелей Никифорович. Он уже давно болен – с января или февраля. То ему лучше, то хуже, а какая болезнь – бог знает. Наверно, просто старость – восемьдесят семь лет старику. Таська давно хочет спросить ясновидящего Павла Ивановича, когда он умрёт, но муж категорически против: «Будем мы ещё свои деньги всяким жуликам носить, не затем их зарабатываем». Он не сомневается, что Павел Иванович мошенник. Таськина сестра Катерина тоже против, но по другой причине: она верующая, а батюшка в церкви сказал ей, что грех обращаться к гадателям и целителям, этим притягиваешь к себе нечистую силу.

      Так вот, видно, настал для Чебачихи удобный момент: муж в дверь, а она к экстрасенсу. Но пропускать её без очереди никто не хочет:

      – Нам всем только спросить надо. Ты тут рядом живёшь, спрашивай хоть каждый день, а нам ехать.

      Но Таська пошла к Надежде Васильевне, и та, как соседка, провела её без очереди.

      – Ну что, тётя Тася? – спросила Надежда Васильевна, когда Чебачиха вышла.

      Вокруг тут же собрался кружок любопытных. А я тоже любопытный: как тут не любопытствовать, и оказался совсем рядом с Кирьяковой. Какие же у неё глаза! Большие, светло-серые, с едва заметной улыбкой. Хороша! Как хороша! Одета просто: белоснежная блузка, чёрная юбка, чёрные туфельки-лодочки и ни одного украшения!

      Что там Чебачиха говорит?

      – Сказал, что умрёт не позже октября, – донёсся до моего сознания её голос.

      – Не позже октября это когда? – спросил я. – Сейчас июль – это не позже октября, и тридцать первое октября – тоже не позже.

      – Ой, точно! Ой, дура я! Растерялась совсем. А и правда, когда же? Ой, милые, пустите меня обратно, я переспрошу!

      – Нет уж! Так целый день будешь спрашивать и переспрашивать! Да и женщина уже зашла.

      – Считайте, тётя Тася, что Пантелей Никифорович помрёт в конце октября, – успокоила её Надежда Васильевна. – Если хотите, я у Павла Ивановича уточню.

      – Спасибо, Надежда Васильевна, я ведь так и поняла, что в октябре. А, если узнаете, скажите мне, я вам маслица