силами юности, и вовсе высыхал до самой земли, превращаясь в непроходимую пустыню. Он мог постоять за себя лишь в том случае, если оппонент не указывал ему на то, что он всегда был сам по себе, рос, как сорняк, среди ухоженного сада, наполненного яркими цветистыми бутонами. Это было клеймом, печатью, зияющей на его сердце, которую было невозможно снять и выбросить вместе с чувством вечного отчуждения и горького сиротства.
– Я могу подежурить с Браном, – вступился за юношу Девин.
Фиц недовольно сморщился, стараясь всеми правдами и неправдами подавить начавшееся против его командирского духа восстание.
– Крепыш, неужели ты забыл, что покалечил меня? – светловолосый юноша направил свой угнетающий взгляд в сторону Девина и стал давить его словами так, чтобы наверняка вызвать в нем чувство терпкой вины и бесплодного раскаяния. – Разве это не станет искуплением твоего проступка?
Девин молчал, ощущая, как прегрешение, совершенное им в порыве бури гневных эмоций, давит на него все сильнее, лишая возможности говорить то, что он на самом деле думает по поводу этой нелепой затеи.
– Ну, раз возражений нет, то будем действовать, исходя из моего плана, – ядовито улыбнулся Фиц, довольный собственной хитростью и способностью легко манипулировать своими товарищами по несчастью. – А сейчас предлагаю всем выспаться. Думаю, нас ждет долгая и, возможно, совсем неприятная ночь.
Когда круглое солнце медленно закатилось за край горизонта, а птичья трель сменилась долгим, заунывным воем лесных животных, Фиц, находящийся в превосходном расположении духа, небрежно пнул Брана, мирно склонившего голову на большой холодный камень.
– Вставай, дурень! Твоя очередь нести дозор, – исподлобья глядя на только что очнувшегося от сна юношу, заявил он. – Если что, предлагаю тебе кричать как следует, иначе мы можем тебя не услышать.
Едкая улыбка засияла на его круглом лице, издали напоминающем полную луну. Случай подставить Брана, выпавший ему так внезапно, доводил его практически до экстаза.
Бран лениво поднялся и, не сказав ни слова, направился в то место на поляне, где до этого несли дозор Девин и Фиц.
Светловолосый коротышка, как маленький дикий зверек, помечающий свою территорию, сразу же прилег на то самое место, где пару часов назад почивал Бран. У Фица на лице читалось чувство такого удовольствия, будто спать он будет не как странствующий путник на ледяном от ветра валуне, а как маленький избалованный принц на самых мягких перинах и подушках, сотканных из тончайшего шелка и набитых лебяжьим пухом.
Девин пару минут как прилег близ Арин и уже видел свой первый приятный сон.
Бран кое-как уселся на глинистую почву и стал пристально всматриваться в густеющую с каждой минутой, непроглядную лесную темень, представляя, как скоро сможет передать свой пост Арин и Нисе.
Время текло мучительно медленно, а глаза вязко слипались, будто кто-то нарочно смазал веки липким кленовым сиропом. Голова еле