Алексей Ваямретыл – лежащий на быстрой воде. Путь преданного своему хозяину камчатского самурая
отца Александра. Изо рта у того идут пузыри, глаза широко у него были открыты. В эти короткие мгновения он видит, как его отец пытается своими руками приподнять этот такой прозрачный, как само стекло в их доме лед, чтобы освободить себя из бурлящего водного потока, а сама неукротимая природная стремнина воды только увлекала его неведомо куда-то вниз реки. Наверное туда куда-то вглубь и понятно вниз по течению, унося его куда-то к береговой Вывенке…
Собаки же повернули влево и, притопленная нарта их бег теперь задержала и остановила, и они натягивали, и натягивали свои постромки, и ничего уже не могли сделать с груженной оленем нартой и тем быстрым постоянным движением водного потока. Они скользя лапами, пытались еще продолжить свой бег в азарте погони за самой этой коричневой дикой росомахой. Денис же видел, что теперь их собаки, как вкопанные стали и уже не знали, что делать, так как росомаха со своей сорокой уже скрылась в кустах берегового ивняка никак не выбрасывая из зубов свою ценную добычу, а у собак теперь не было реальных сил, чтобы еще попытаться вытащить полупогруженные нарту из быстрой, бурлящей вокруг них воды. И, перед глазами Дениски теперь стоял и еще, сваливающийся с нарт коричневый их олень. Он ясно видел, как тот, как в замедленном кино переворачивается в воду, как цепляется рогами за лед и, как быстрый водный поток пытается его также утащить куда-то далеко, как его раскидистые рога цепляются за края льда и, бурлящая вода продолжает кружиться вокруг его головы и как-бы в этом мгновение она кипит. Её неостановимый водоворот нисколько теперь не уменьшался, вырвавшись как из трубы из подо льда и заливая всё вокруг их нарты и подходил к тому месту, где распластался от удара об лёд Денис. Тому пришлось поспешать, чтобы не промочить свою зимнюю обувь, так как хоть и мал он еще был, а и дед, да и отец не один раз ему наказывали, что в тундре зимой самое главное сухие ноги, тогда уж никакой мороз ни коряку, ни чукче, ни настоящему нымылану нисколько здесь и не страшен.
И, малый Денис убегает по льду вниз и продолжает зачарованно смотреть на своего отца, и громко просит его не покидать его теперь, и здесь после такой вот удачной их охоты.
– Отец! Отец! Отец! – только он сам и слышит свои мольбы неведомо к кому теперь и адресованные, так как отец из того водяного или ледяного его плена вероятно уже ничего и не слышал. А, рядом только разве собаки его и слышали его безответный зов не то к самому отцу, не то к здешней реке и к её на его глазах бурлящей пучине, во власти которой они вот так по вине здешней росомахи и вдвоём оказались.
И, эхо от близлежащих гор подхватывает его взволнованный детский никем не утешенный крик.
– Отец!.. -Отец!.... -Отец!......... –Оте…!............ От!…… О!………..
И в миг, как эхо само куда-то быстро удаляется прячась наверное в многочисленных здешних распадках, наступает затем безмолвная здешняя мёртвая тишина, только слышно, как виновато скулят их собаки, так как их лапки теперь в той ледяной в воде, которая бурлит вокруг них, так как они тоже оказались