родыся,
Жито, пшеныця,
Всяка пашеница10
На столи хлибамы,
В печи пирогамы!
А коль чувствовалась засуха, из пшеничных, ржаных
стеблей с колосьями готовили букеты и несли в церковь для освящения. Уважаемые старики, Исаак, Влас Бащенко или Владимир Козуб приглашали из В. Хавы или Сухих Гаёв священника. С молящимися хлеборобами он выходил в поле и проводил молебен. Верили, надеялись на божью помощь, на минование природной беды.
Меж тем беда рукотворная, всеохватная зародилась и созревала по всей стране. Беда – коллективизация, строительство колхозов.
Беда рукотворная Начало трагедии положил ноябрьский 1929 года пленум ЦК ВКП (б), принявший решение «проводить курс на решительную борьбу с кулаком, на выкорчёвывание корней капитализма в сельском хозяйстве».
Ещё в декабре 1927 года И. Сталин наметил курс на коллективизацию, на объединение разрозненных хозяйств в единое целое.
Весной 1930 года в стране начался массовый поход против сельских эксплуататоров – кулаков. Власть к ним стала присматриваться ещё с прошлого года. Надо было их изолировать от бедняцкого населения. «Иначе кулаки станут вредить колхозам, мешать организации новой жизни», – так объясняли представители власти свои действия.
Политбюро ЦК ВКП (б) от 30.01.1930 года принимает постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». Требовалось отменить аренду земли, запретить применение наёмного труда, отобрать у кулаков жилые и хозяйственные постройки, скот, зерно, средства производства, сельхозинвентарь. Надлежало с насиженных, обжитых мест изгнать наиболее трудоспособную, трудолюбивую часть крестьянства.
Главный признак эксплуататора – наём рабочей силы. Хотя рабочую силу нанимали и середняки, и бедняки (вспахать, засеять огород, обмолотить зерно, поработать пастухом, нянькой). А также наличие сложной сельхозтехники. Для ретивых исполнителей объектом для раскулачивания был дом, крытый железом, лошадь во дворе, пяток овец.
В конце 1930 года правительство приняло очередное постановление «О недопущении кулаков и лишенцев в кооператив». Исключением были семьи,
в которых имелись «преданные советской власти красные партизаны, красноармейцы и краснофлотцы, сельские учителя и агрономы».
Раскулачивание проводилось в большинстве случаев произвольно, в принудительном порядке. Районные деятели, члены сельских советов, представители бедноты обходили наиболее крепкие крестьянские дворы, переписывали всё, что могло приглянуться или пригодиться, если не в колхозе, то у себя дома. Действовали по принципу «грабь награбленное».
Сведения нередко искажались в угоду властям. Больше «компрометирующих», негативных данных, легче раскулачить, выгнать из дома, отправить на Соловки, в Сибирь, за Урал.
Бендюговские «эксплуататоры» почувствовали карающую руку советской власти в лице марьевских сельсоветчиков, бедняков-активистов из «Коммуны»,