в кране питьевая? – Раис ставит тубу с порталом в угол гаража, захлопывает калитку и запирает на ключ.
– Да!
– Не упадёшь? – Раис обходит меня и открывает дверь в дом.
– Полчаса так могу стоять. Потом проходит…
– Значит, пять минут выдержишь, – и гость входит в дом.
В эти минуты я ни о чём не думаю, не размышляю, не философствую. Вспоминаю всех подряд, проживающих в аду и на грешной земле. Без логических предпосылок. Только для сотрясания воздуха. Негромко. Но, вслух…
– На-ка, выпей, – говорит возникший извне гость с гранёным стаканом в руке… – Залпом… Это водка, разбавленная водой до двадцати градусов с растворенным лекарством. Немного противно, но полезно…
Конечно же, я нахожусь вне себя. И руки мои заняты. В одной палка, второй опираюсь на стену. С трудом соображаю насчёт перераспределения веса, чтобы взять левой рукой сосуд с раствором. Наконец перемещаю свои восемьдесят килограммов и смотрю… на стакан…
Стакан мне знаком. В нашем доме много посуды. В том числе и стаканов. А гранёный с ободком, в народе – «губастый», имелся в наличии один-единственный. И я его вчера выкинул в мусорное ведро. Неосторожно плеснул в него кипяток, он лопнул и развалился. Так что нет в моём доме гранёных стаканов… И джипов в моём гараже нет… И сумасшедший здесь не это приведение, похожее на индийского киноактёра Раджа Капура, а я, спецназовец-переросток. Стойкий деревянный солдафон, произведённый общевойсковым военным училищем «на-гора» ещё в СССР.
– Исчезни! – говорю я в сторону приведения.
– Сначала выпей, – парирует Раис и вовремя отдёргивает руку с лекарственным раствором, ибо я с силой махаю левой клешнёй, теряю равновесие, и чуть было не падаю на бетонный пол.
Он удерживает меня, подставив свободную руку. Спасённое в стакане лекарство оказывается у моих губ, и я послушно выпиваю… Одним глотком… Противную, испорченную водой и белым порошком водку…
– Подействует минут через пять. Может быть чуть больше… Почувствуешь облегчение, не маши палкой и не бегай за мной… или от меня… Чтобы полностью выздороветь, нужно время… Три-пять дней. А резкая боль пройдёт сейчас…
Раис прислоняет меня обратно к стене.
– Что? Так больно, что рассудок помутился?
– Этот стакан, а он единственный в моём доме, я вчера кокнул! Ты где его взял?
Раис улыбается.
– Я подумал, что ты… того… а ты про стакан? Мария Ивановна свой стакан не «кокала». Это ты свой… в своём временном рукаве…
Полегчало. Боль совсем не исчезает, но уже не рвёт меня на части.
– Хорошо, что мы перешли на «ты», – говорит Раис, засовывая «губастого» в карман пиджака. – А то, понимаешь ли, фамильярности… в данное время… Ты вона, какой матерщинник… Тут на «вы», как бы – не к месту… Мне нужно ввести тебя в курс дела. А ты, Фома неверующий, упрямишься.
– Если ты не призрак,