Павлович. Секретарша меня за сына царя приняла, Павла Первого.
– Кровавого?
Сомов пожал плечами.
– Нет, вроде… Павел каким-то другим был, но не кровавым – это точно.
– Неограниченная монархия, – вздохнула Нина.
Сомов оглядел полки с книгами и, увидев Достоевского, спросил:
– А Федор Михалыч у вас на руки выдается?
– Выдается. Только мало берут. Пишет сложно, наверно.
Сомов подошел к стеллажам, прикоснулся пальцами к десятому тому сочинений классика и, глянув на ладную фигурку библиотекарши, сказал:
– Иногда читаешь-читаешь… Ничего не понятно, но потом перечитываешь, и каждое слово – со многими значениями. У меня бабушка Достоевского любит, только она с нами не живет.
– А сколько бабушке?
– Семьдесят стукнуло.
Нина вздохнула и сказала:
– Пожилые все классику любят.
– Я тоже люблю…
– Вы? Вы же еще не старый? Молодым современность надо читать.
Тут Сомов почувствовал, что много потерял в глазах девушки.
– Ну почему же, – почти обиженно проговорил он. – Достоевский, Гоголь, Чехов – это же…
– Тогда уж лучше Толстой, – снова вздохнув, перебила Нина. Она занесла ручку над формуляром и спросила:
– Записываться будете?
Толстой стоял на полке под буквой «Л».
«А на вид такая хорошая», – подумал, выходя из библиотеки, Сомов. Он повертелся в коридоре первого этажа, соображая, как выйти к лестнице, пошел наугад – налево. Коридор вывел на красивую полустеклянную запертую на ключ дверь. Сквозь нее Сомов увидел, что дальше – фойе кинозала. Оттуда можно было попасть в кафе при доме культуры, куда, собственно, Сомов и шел знакомиться. «Все-таки там есть дают», – сказал он сам себе.
Сомов повернул обратно, поднялся на второй этаж и уже оттуда по другой лестнице спустился в фойе. Сеансы еще не начались, кино крутили вечером, но билетерши Гусевы были на месте. Сестрами они не были, но фамилию носили одну и очень походили друг на друга. Особенно когда надевали одинаковые служебные синие халаты.
Сомов вежливо поздоровался, и пожилые билетерши дробно затараторили, словно услышали команду «Огонь!»
– Валентина Митрофановна ваша из кафе уже ушла! А вчера фильм ходила смотреть: «Смерть на закате», а ваш Боровский не пошел, сказал, что спина болит. А в кафе ходят всякие посторонние и таскают туда-сюда огромные сумки! Альфред Лукич сказал, чтобы с вас спрашивать строже!
Сомов улыбнулся, посмотрел на руку, где должны были бы быть часы, и сказал:
– Извините, пора!
– А посторонних пускать не будем! – слышалось вслед. – Так вам и говорим!
Улыбку Сомов продержал до кафе. С ней и вошел. В красивом зале никого не было, за стойкой – тоже. Мерно гудел холодильник, и кафе без бармена показалось Сомову автомашиной без водителя. Сомов оглядел внутреннее великолепие общепитовской точки и почувствовал себя т�