вздыхала, закатывала глаза и продолжала, – я бы ему чай приносила на подносе с росписью, а в специальной плошке из Хохломы – лимоны или вишневое варенье.
Чай директору приходилось терпеть. Во-первых, Мария Викторовна была умелой секретаршей, а во-вторых, в нынешнем своем возрасте директор больше всего боялся каких-либо перемен. Он сам включал электрический самовар – приз камерному хору дома культуры за выступление на районном смотре, – сам сыпал заварку в идеологически выдержанный фарфоровый чайничек с красной надписью на крышке «XXV съезду КПСС – слава!» Чайничек директору привезли из Ташкента. Испив чая, он просматривал бумаги, подписывал приказы и кричал на заходящих с просьбами сотрудников:
– Мы не дорабатываем! Мы уходим с работы и забываем о ней! А помнить нужно всегда! Это первая заповедь культпросветчика! Пришел домой вечером – подумай: где недоработка? Сидишь в гостях: ага! Завтра нужно еще больше постараться! Ложишься спать, вспомни: где упустил? Спишь – пусть приснится дом культуры! Новая идея! Мы, работники культуры, – не имеем права спать!
После директор уезжал домой обедать, там спал, а к концу рабочего дня возвращался в дом культуры. Снова проверял, все ли на месте, и решал кроссворды, чайнворды, изоворды и крестословицы.
Была у директора и еще одна страсть-обязанность. Он был болельщиком футбола и не рядовым, а членом Президиума городской федерации. Это давало право бесплатно посещать все футбольные матчи в городе. Сотрудники знали об этом, и все на всякий случай следили за ходом чемпионата страны.
Когда человек по какой-либо причине вылечивается от чувства к женщине, и к нему приходит счастье, именуемое душевным покоем, он клянется себе, что впредь такого с ним никогда не случится. Нет, будут, конечно женщины, возможно, будет и жена, но сжигающей страсти он теперь поостережется!
«Хватит! – думает человек. – Наелся! Доживу свой век спокойно!» Но покуда есть на свете женщины, покоя не будет. И не знает отдыхающий душой человек, что сердце его уже готовится к новому чувству.
Так, наверное, думал бы Сомов, будь он лет на десять постарше, а пока… пока новый инструктор культурно-массового отдела огорчался, что в доме культуры почти нет девушек или молодых женщин. Директор – зануда, ну да бог с ним! Не с директором же работать. А терпеть начальство Сомов привык. В его сознании оно превратилось в какое-то постоянное, даже необходимое зло. А его организм, чтобы легче жилось, выработал для себя некоторые заповеди. Если бы Сомова попросили назвать их, он вряд ли бы смог это сделать, но инстинкт подсказывал: главное – не попадаться часто (завучу школы, декану, начальнику) на глаза, не лезть вперед, пока (завуч школы, декан, начальник) не спросит и ни в коем случае не возражать, когда говорит (завуч школы, декан, начальник). Беда Сомова была в повышенном чувстве себя. Подчас гордость перешибала даже инстинкт. Это, наверное, тоже