Боровский служил в армии, был майором-артиллеристом, но по возрасту вышел в отставку и последние пятнадцать лет воевал на фронтах культпросвета. Деятельность эту Борис Семенович считал очень трудной и теперь на вопрос «как здоровье?» неизменно отвечал:
– Плохо!
В первый же день с утра он подошел к Сомову, положил на стол пачку конвертов, много марок и сказал:
– Вот, Витя, вам задача! Ничего, что на «ты»?
Нужно было наклеить марки на конверты, чем Сомов и занимался до обеда. Он облизывал марки и думал: «А денежки кап-кап-кап…» Валентина Митрофановна сосала конфетку и громко говорила:
– Вы – молодой работник! Вам – искать новые формы работы с молодежью! Молодежь – будущее, вы – ее представитель! Беритесь за дело с энтузиазмом. Если что, мы, старшие товарищи, поправим!
Фразы у Кусковой тоже получались какие-то прямоугольные.
После обеда Борис Семенович дал длинный список адресов, и новый инструктор переписывал их на конверты. За день раз десять попили чаю. Борис Семенович любил. Где-то ближе к вечеру на столе у Боровского зазвонил местный телефон. Борис Семенович улыбнулся и взял трубку.
– Наше вам приветствие, – сказал он мягко, – ничего, потихонечку… Справимся… Да, да… все очень хорошо.
Сомов понял: речь о нем.
– Витя, подойди, – проговорил Боровский, прикрыв трубку, и добавил, будто делал Сомову что-то очень приятное, – Альфред Лукич!
Сомов взялся за телефон.
– Минерал, разновидность гранатов, – сказал директор. – Первая – «у».
– Уваровит, – ответил Сомов.
Некоторое время в трубке было тихо: видимо, директор примерял слово и, видимо, все сошлось, потому что раздались короткие гудки. Сомов положил трубку и посмотрел в недоумении на Боровского.
– Директор у нас – очень хороший человек, – сказал тот.
– Ой! – воскликнула Кускова, и Сомов вздрогнул. – Вы, Борис Семенович, у нас тоже замечательный!
– Смерти жду, – спокойно сказал Боровский.
– Вам жить и жить!
– При коммунизме…
– Зачем же так! Вы – наш миленький! Виктор Павлович, чай!
Сомов уже привычно отправился за водой. В коридоре столкнулся с Леней, хотел было поделиться впечатлениями, но тот опередил:
– Я все понял! Сюжет в художественном произведении или даже фабула – это подпорки для бездарных! Для тех, кто не умеет писать. Знаешь, что самое трудное в искусстве?
– Нет, – честно признался Сомов.
– Написать, как два человека пьют чай! Просто сидят и пьют!
– Пусть пьют… Чего тут писать.
– Как ты не поймешь, это же оселок искусства. Ты только представь: сидят двое, пьют чай, говорят о жизни… А?
– В грозу?
– Просто! Даже без сахара!
Сомов вздохнул и сказал:
– Извини, мне воды надо…
– Вот! –