если я тебя завербовать не умудрюсь, понял?
– Понял, как не понять, – застыл с недопитым бокалом Скрыбочкин. – Ты што, русский будешь по национальности?
– А то кто ж ещё. Русский, конечно.
– А чем докажешь, што не брешешь?
– Та хоть внешностью своей. Ты на лицо моё погляди, дружище! Внимательно погляди и скажи своё твёрдое слово: в какой национальности ты ещё мог бы меня заподозрить?
– А ну-ка, ну-ка… повернись боком… ага, вот так… Нет, ещё чуток доворотись… Хм… Да-а-а… Похоже на правду. Во всяком разе, харя твоя в европейские размеры не протискивается: вон какой носяра… и ухи… и губищи… Таких пельменей больше нигде, кроме России, не вылепливают.
– То-то и оно! С-под Рязани я родом.
– Да хучь с-под Казани, мне это одинаково, – Скрыбочкин стряхнул с лица удивление. И предложил, всем своим тоном стараясь показать, что его слова возникли ненароком, из чистого любопытства:
– Тогда давай не будем зазря тратить время и перекособочивать здравый смысл супротив жизненной насущности. Ближе к делу заворачивай, земеля. Показуй, што там у тебя есть.
– Ага, ну да, – встрепенувшись, Тверёзый выхватил из-под мышки пистолет.
– Дурень, зачем мне твоё оружие, – рассмеялся Скрыбочкин. – Деньги объяви, сколько заплатишь.
– Деньги – вопрос непростой, – посмурнел подполковник и поскрёб указательным пальцем правое ухо, из которого торчал пучок сивых волос. – Их, деньги-то, сначала надо провести через бухгалтерию. Да не беспокойся. Звание тебе дадим. Капитана хочешь? И оклад – тыщ пятьдесят. Устроит?
– Не-е, меня российские деньги не интересуют. Голая макулатура. Доллары ещё бы согласился взять. Или хфунты со стерлингами.
– Не получится, – пуще прежнего потемнел лицом Тверёзый, – валюту Бык не выпишет, хоть об стену головой расшибись. Может… если М-13 только добыть.
– Ладно, – Скрыбочкин деловито сделал пометку на скатерти, – поузнаю авансом про М-13, дон подполковник, раз ты земляк мой оказался. Однако начальству передай: пусть назначат мне оклад – пять… нет, десять тысяч долларов в месяц. Ладно, давай зови своего Шовкопряда, пускай теперь до нас присоединяется.
– В самом деле?
– В самом деле. Мы ить не шутки тут с тобой шуткуем. Ты ж меня сейчас завербовал – так?
– Ну… завербовал, вродеб-то.
– Значит, дело сделано, и Шовкопряду твоему не за што нас пускать в расход. Чего ж ему тогда на улице сухомяткой мучиться? Пускай розполагается к столу, нальём ему штрафную от души.
Далее события неслись галопом. Самым трезвым долго оставался присоединившийся к застолью Шовкопряд. Но и он в конце концов ощутил беспокойное помутнение мыслей – и, продолжая выкрикивать горячие португальские тосты, направился в сортир, чтобы освежить лицо холодной водой. Двигался он, приплясывая под звуки фолии4, разливавшейся по ресторанному залу, а его голова и руки непрестанно