чем это могло закончиться, однако дело разрешилось само собой: внезапно дверь номера взлетела на воздух, и внутрь помещения вслед за пламенем взрыва ворвались Медвежуев и Мордорезов, размахивая связками гранат.
Между заварившейся дракой один Скрыбочкин не заподозрил ничего напрасного, а воспользовался тем, что у него при взрыве перерубило осколком верёвку на руках. Тихо распутавшись, он вернул себе чемодан и выпрыгнул через пустое окно на улицу, деловито приговаривая:
– Не знаю кому как, а мне точно пора скорее отсюдова сматываться. Хотя лучше уже навряд станет, но и хуже ж, наверное, не бывает…
Позади бушевала невидимая война. А он летел вниз головой под зловеще нависавшим небом и слушал вертикальный ветер, тягостно свистевший у него в ушах. Что ему оставалось делать? Ровным счётом ничего, ибо во время полёта за себя может отвечать разве только птица, но никак не человек. Скрыбочкин стремительно приближался к горизонтальной плоскости, крепко сжимая ручку чемодана, и прощался со своим прошлым ради туманного настоящего – скорее всего, неблагоприятного. Потому что закон гравитации один для всех.
…Несколькими мгновениями ранее описанного эксцесса переодетые в сантехников капитан итальянской разведки Джулио Корзино и лейтенант Чезаре Кукурузо выставили из канализационного люка подле гостиницы невидимые простым глазом микропроводки обзорных устройств и принялись монтировать скрытное оборудование для наблюдения за предполагаемым объектом своего чрезвычайного интереса. Им было поручено выяснить, что за кризис назревает вокруг прибывшего в Лиссабон русского майора Гниды… Однако завершить работу итальянцам не удалось, ибо выслеживаемый не замедлил с устрашающим криком рухнуть на головы разведчиков поверх собственноручного чемодана.
Узрев деформированных иностранцев, Скрыбочкин полез вон из канализационного нутра. И надо же было капитану Джулио Корзино в упомянутый момент связаться по рации с начальством. Пока он докладывал окровавленным ртом обстановку, Скрыбочкин различил за своей спиной только: «…руссо-гнидо»… Этого ему было достаточно для того, чтобы утратить остатки цивилизованного облика.
– Ах ты ж, рыло канализационное, – проклокотал он с хищным присвистом. – Не таким харям, как ты, перекрещивать меня в гнидский разряд! Я тута сам кого хошь вдоль и поперёк перекрещу. А коли занадобится, то и обрезание исделаю увсему вашему Лиссабону собачачьему!
С такими словами Скрыбочкин взял предполагаемого обидчика за грудки, вытянул его через распахнутый люк на свежий воздух – и со всей силой накопившегося отчаяния стал бить несчастливца об асфальт, распугивая едва успевавший тормозить и уклоняться от столкновений с ним случайный автотранспорт.
***
Добиться скудозначия своих эмоций человеку легче всего с помощью алкоголя, это известно каждому. Оттого вечером Скрыбочкин сидел в баре «Синий буйвол», предаваясь возлияниям