окошко.
На шум открылась дверь на балкончике второго этажа, и появилась хорошенькая, по некоторым меркам, вся в кудряшках женская головка. Головке, правда, уже было лет сорок пять, но ведь это на любителя. Так—как младшему полицейскому не было еще и тридцати, то головка вместе с пышным полуоткрытым бюстом и всеми остальными принадлежностями, подошла к перилам и чуть перегнулась над ними. Через разрез пеньюара выглянуло белое коленко и каким-то образом просунулось через не очень частые перильные стойки. Головка проворковала —
– Это ты Антоша?
– Я, Элеонора Маскидратовна! Как поживаете?
– Да как поживаем? … Сегодня праздновали день рождения комиссара, не так давно разошлись, так что мой муженек очень крепко уснул, и никакая пушка его не разбудит, хоть сто раз стреляй… Так что может чайку? —
– Нет Элеонора Маскидратовна, вы же видите я с государственным преступником
– Так отпусти ты его на все четыре стороны и приходи.
– Да вы что?! Элеонора… это вот… куда ж я его среди ночи? В каталажке хоть нары есть, чтоб переспать…
Но чайку на радость Антоши – не пришлось. Головка ошиблась. Муженька разбудило ее воркование. Видно в ворковании было заложено что-то такое, что вызывало крайнюю бдительность и некоторое недоверие. Такое воркование разбудит всякого ревнивого мужика лучше любой гаубицы!
Элеонора… это вот… как её по батюшке, была очень разочарована, не так появлением мужа, как радостью Антоши, что свидание не состоялось. «Ну – подумала она – попадись ты мне в руки, а такое обязательно случится, я так вытрепаю твои мужские силы и нервы, что неделю будешь ходить не своей походкой… милый мой!»! Успокоив себя таким обязательным предвидением событий, она выпустив пару молний из своих глаз, гордо но медленно удалилась. Медленно потому, что ей хотелось воочию увидеть какую поражающую силу имеют её глазные молнии. К сожалению увидеть это не пришлось по причине неизвестного происхождения.
Что касается Ибрагима, то в данном случае ему тоже не повезло. Если б состоялось чаепитие, его бы, Ибрагима, пришлось отпустить на все четыре стороны. Не пить же, в таком случае, чай втроем.
И, конечно, только один он был солидарен с Элеонорой… как её там… по батюшке, что её молнии не имели ни на кого физического воздействия.
– Что там за шум? – гаркнул очень пропитый, но еще уверенный бас. За басом рядом с головкой уходящей жены нарисовалась огромная порезанная морщинами вдоль и поперек голова мужика с рыжими бакенбардами.
Здесь уже очень повезло младшему полицейскому. Он ещё не забыл, как две недели назад его пригласили на чаёк. В итоге никакого чайку не было, но жена старшего надзирателя так проявила свой, ей присущий романтизм, что младший полицейский через пять часов, нахлебавшись романтики, убежал весь спотевший и в мыле. Потом целую неделю не мог без содрогания в душе смотреть ни на какую женщину. Поэтому мужской голове он