когда подписали Брестский мир. Но это лишь мизерная доля огромного состояния, которое сгинуло в огне пожара рабоче-крестьянской революции. Христофор широко раскрытыми глазами смотрел на огонь, понимая, что потерял все. Теперь надо выбираться из революционного Петрограда и примкнуть к семье, которая успела в сентябре перебраться в Ригу. Они ждали его с деньгами. Напрасно, как оказалось. Псковское имение сожжено дотла революционно настроенными крестьянами, дом в Петрограде опечатан местными советами, оставившими ему две комнаты. В одной из них он сейчас и находился, уничтожая следы былого богатства. Голодный, усталый, потрясенный последними драматическими событиями, Александрос в полном изнеможении рухнул в кресло, приблизив его поближе к огню, и закрыл глаза. Ветер стучал в окно, темнота опустилась на опустошенный, разграбленный город. Сквозь печальные думы о прошлом и беспокойстве о будущем бывший коммерсант было начал строить планы дальнейших действий, как услышал тихий стук в дверь. Христофор открыл глаза и приподнял голову. Стук разительно отличался от ударов ногами в дверь революционных комиссаров, ворвавшихся сюда вчера с оружием в руках. Стук был робкий и очень интимный. Наверное, свои!
– Кто там? – беспокойно спросил он, вглядываясь в застекленную дверь. В ответ была полнейшая тишина, в которой, как ему показалось, раздавалось мяуканье котенка. Александрос осторожно приоткрыл дверь и наткнулся на сверток в корзине, с прикрепленной к нему запиской. В панике он поднял находку и все понял. Это был ребенок. Его дочь.
1992 год
– Слушаю… – неуверенно произнес Поль в трубку. – Да, Поль Базилофф это – я… Кто? – Лицо у него вытянулось от удивления. – Какой друг? Сквирского? – Базилофф посмотрел на наручные часы. – В три часа? В ресторане «Норд»? Где? На Невском 72? – и без энтузиазма согласился: – Хорошо. Я буду.
Озадаченный, он хотел было спросить, откуда звонившему известно, что он проживает в «Англетере», но раздался щелчок, и связь прервалась.
«Черт знает что такое! Я никому не докладывал о своем пребывании в «Англетере». Даже покойный профессор был не в курсе, где я буду жить! – Поль в замешательстве остановился: – А как я найду этого человека? Он мне даже не представился!» Приподнятое было настроение ухнуло в беспокойные мысли. Тревожное предчувствие подсказывало ему, что все это неспроста: смерть Сквирского, шаги в темноте на лестничной площадке, телефонный звонок непонятного «друга».
«Так, надо разобраться и не влезать ни в какие аферы! Возможно, это простая провокация спецслужб. Наверняка я у них на заметке!» – приказал он себе.
Когда Базилофф выходил из гостиницы, то заметил того нахального парня, клянчившего чаевые. Разносчик завтраков почему-то стоял в дверях, проверяя визитные карточки входящих. Он, заметив Поля, проводил его беспокойным взглядом своих блеклых, не отражающих света глаз.
Петроград, 1917 год
«Эх, яблочко, куда котишься…» – орали пьяные матросы и выделывали ногами кренделя