её ногами и только вбежавший, самый молодой из них, немец, выбил у него из рук пистолет и увел в их комнату. (Об этом случае- почему именно в меня стреляли – тоже можно почитать в материале «Свидетель», здесь же в этом разделе).
И третье мое по жизни «памятное» фото, тоже связано с этим моим личным недругом. Понятно, что наши постояльцы и жили отдельно, и питались отдельно. Мы, трое ребят – спали на печке, бабушка- на кровати в кухне. Пространство печи отделяла от комнаты, где жили незваные гости, – стенка в полкирпича. В ней было отверстие, размером в кирпич, мы его на ночь затыкали подушкой. Днем его открывали для доступа воздуха на печку. Моя голова, если её наклонить- свободно проходила в то отверстие. Я просовывал голову в соседнюю комнату, находясь в «раздвоенном положении»-голова – там, а туловище- на печке и рассматривал, где и что там лежало. А там было что посмотреть! Разные консервы, мясные, рыбные, в диковинных овальных банках, какие-то упакованные коробки с хлебцами, сухарями, которые лежали отдельно на тумбочках. И даже – предел моих мечтаний в то время – губная гармошка, на ней по вечерам играл младший по возрасту немец.
Однажды я так увлекся, что не услышал, как в комнату вошел тот самый Людвиг. Увидев мою голову, он встал на табуретку и начал меня щипать, щелкать по лбу и носу, кривляться, орать и т. д. А я, вместо того, чтобы наклонить голову и вынуть её из проема, начал дергаться, как в хомуте, пытаясь вырваться из этой щели. Получилось – только ценой снятия всего покрытия с моего подбородка и ручьем полившейся крови….
Хорошо – бабушка была на кухне. Услышав мой раздирающий рёв, она подставила стакан под мою бороду, заставила выпить больше полстакана набежавшей крови, промыла рану солью и чем-то подвязала все на место. Я очень хорошо тогда запомнил два момента- когда над моей головой издевался Людвиг, и, как я пил свою кровь….
Следующим моментом, который я хорошо запомнил, была артподготовка в апреле сорок четвертого года. Перед утром, мы, как обычно, спали на печке, потом начался страшный гул и грохот; в небольшом окошке, вспыхивали светящиеся полосы, это советские «Катюши» били через нас по правому берегу Днестра, где находились немецкие позиции.
Хорошо запомнил момент, когда немцы и румыны уже ушли, а наши еще не пришли, – мы, вчетвером, прятались в овощной яме у нас во дворе, а по небу летели самолеты и бомбили. Одна бомба упала в конце нашего огорода, еще одна- тоже на нашей улице, но по другой стороне. Воронку от бомбы, мы постепенно закрывали около десяти лет.
Несколько ярких вспышек памяти осталось после нашего временного отъезда в эвакуацию. Перед началом операции по форсированию Днестра, летом сорок четвертого года, гражданское население левобережья, было на время эвакуировано в Одесскую область.
Там мне врезалось в память, как в глубокий колодец упал один из эвакуированных ребят, причем на моих глазах; потом, когда нас возвращали домой, мне запомнилась автомашина с будкой или тентом, как будто детская, ехала наперерез нашей повозке. Позже я понял,