растет…
Если бы не спешка, с которой врач боролся за жизнь девушки, ни Антон, ни Витька не оказались бы в операционной. Но сейчас все были заняты, и никто не обращал на них внимания. А сами они растерялись и так и стояли поодаль, как зачарованные наблюдая за действиями людей в белых халатах. И хотя на них тоже были такие же халаты, вряд ли от них была бы сейчас какая-то польза. От волнения Антон забыл все, чему его учили, и уже совсем не понимал, что происходит. Ему казалось, что каждый из находившихся здесь людей живет своей отдельной жизнью, и что во всех этих действиях нет никакого смысла. Рукавом халата Антон вытер пот, градом катившийся со лба. Да, хороший же из него выйдет врач! Он снова посмотрел на Витьку, но тот не глядел в его сторону. Он внимательно наблюдал за действиями хирурга. Быстро же он пришел в себя, пожалуй, из него врач все-таки получится! Антон снова взглянул на стол, туда, где в окружении белых халатов умирала девушка, такая молодая. Кто-то из санитарок назвал ее возраст – двадцать три года.
Очнулся он, когда доктор поднес к груди девушки электроды дефибриллятора, называемые среди медиков «утюгами»:
– Четыре тысячи вольт. Разряд… Еще разряд.
Тело девушки подпрыгнуло и снова упало на стол. На экране горела прямая линия.
– Еще разряд…
Сейчас сердце девушки либо забьется – либо нет. И тогда она умрет. Время неумолимо уходит.
– Нет пульса!
– Повысить до шести тысяч. Еще раз! Все в стороны!
На кардиографе прямая линия.
– Она мертва.
– Проклятье!
Антон по-прежнему стоял не двигаясь. Как быстро все произошло. Он чувствовал себя ужасно.
–Мы сделали все, что могли. Слишком сильные повреждения. Запишите – смерть наступила в двадцать три – пятнадцать.
Доктор медленно стягивал окровавленные перчатки.
Павел пришел в себя в палате интенсивной терапии. Врачи сделали все что могли, они несколько часов боролись за его жизнь.
Сквозь рвущую на части боль и пелену перед глазами он увидел, склонившуюся над ним медсестру. Она держала его за руку. Павел попытался спросить – что с ним, но язык не слушался, а от малейшего движения веками боль только усиливалась. В ушах звенело так, что от этого шума голова готова была расколоться на тысячу частей.
– Вам не нужно сейчас разговаривать. Все уже позади, теперь все будет хорошо. Отдыхайте.
Голос у нее был глухой и словно пробивался через толстый слой ваты. Чувствуя, как его руки коснулась игла, Павел закрыл глаза и снова провалился в бессознательное состояние.
Когда он снова пришел в себя, голова уже болела не так сильно, и он даже сумел спросить:
– Что со мной?
Медсестра улыбнулась ласковой, ободряющей улыбкой.
– Вам нельзя разговаривать. Вы сильно ударились головой, поэтому вам нужно лежать.
Павел попробовал пошевелить руками, но они его не слушались. Он попытался вспомнить, что же все-таки случилось. Последнее, что он помнил, как боковым зрением