насторожилась, как-то необычно это было. Но дед явно был уважаем местными, чем и было вызвано внезапное коллективное внимание. Кто-то спросил, как грибы, кто-то про погоду и ещё про какие-то местные дела. Ведьма облегчённо выдохнула. Пока она не понимала, что её заставляет так переживать за незнакомого деда. Но он вывел их к людям, вот этим добрым и приветливым, каким-то родным. И она ему была необыкновенно благодарна. Они всего полтора часа в деревне, но уже знакомы почти с половиной местных жителей, в курсе их потребностей и предпочтений, сельского графика жизни и много чего ещё. Это, наверное, городской страх, решила ведьма, городские эстеты предпочитают избегать стариков в принципе, тем более бородатых старцев в видавшей виды одежде. Как будто они не достойны оказались приличной старости, бомжи или ещё что. Вот на дачах бабульки и дедульки в старье никого не пугают, это униформа советского дачника. А в городе – показатель социального статуса. Мерзко и гадко это, вот что. Ведьма зябко повела плечами, слава богам, здесь это просто был сосед в старой штормовке. Сосед, который ходил в лес за грибами и заглянул за свежим хлебушком в сельпо. Ну, а на фига она в лесу новая штормовка, с другой стороны? Ведьма улыбалась своим мыслям, деду, малой, которая кочевала из одних тёплых объятий в другие.
Она ни разу не вспомнила, что они ещё не устроились, пока весь их скарб в машине, а сыты и довольны они потому, что тётя Маша подала воды и хлеба путникам, как это и положено. Не пришло ей в голову и того, что она впервые за долгое время не пытается ничего контролировать. Она предоставила выбор судьбе, богам, вселенной, ангелам-хранителям и понеслось. Она просто шла, а дорога появлялась сама собой.
Постепенно народ рассосался, остались только два деда, Марья, Арина и ведьма с дочерью.
– Отец, возьми вот девочек к себе на постой. Они городские, но по всему видно в хозяйстве полезные, а она вот, – Мария Сергеевна кивнула на ведьму, – художница, а ты у нас про местные красоты, поди, больше всех знаешь.
Ведьма побледнела и прикусила губу. Она боялась, что дед откажет. Ну, подумаешь, дорогу указал в лесу и что теперь, спасать её всё время. С момента своего прихода он не сказал ей ни слова, но каждый раз, когда она смотрела в его глаза, то буквально тонула и хотелось на ручки. К этому старику её тянуло, как к родному. Почему-то ей казалось, что она искала в этом глухом лесу именно его. Она не могла отвести взгляд и не могла скрыть испуг и мольбу в своих глазах.
Наконец, выслушав все доводы Марии, которые ведьма попросту не слышала, ибо в ушах был только стук её собственного сердца, дед спросил:
– Не забоишься?
– Нет, – выдохнула ведьма, даже не пытаясь уточнить, а чем, собственно, её дед пугает.
Марья расхохоталась:
– И бесстрашная, как раз для твоего медвежьего угла.
– Однако ж, – вставил дед Константин. – Как всё хорошо устраивается. И тебе хозяйка в дом, и девке для работы польза. А уж малая-то при таком старике вырастет здоровенькая и ух!
– А