выпалила Кейт, но тут же осеклась.
– Руки?
– Да, – соседка отвела глаза от фото и скользнула взглядом по мне. – Сильные, накаченные, с венами, – она сделала паузу. – А если есть татуировки, вообще особый шик.
Девушка нервно заправила прядь волос за ухо, изучая взглядом стену. Я так довольно заулыбался, что пришлось сделать вид, будто потолок в этой комнате меня ужасно заинтересовал.
– А тебе? – собеседница подняла на меня самый невинный взгляд.
– Шея и волосы. Длинные.
Уилсон покусала губы, делая глубокий вдох.
– Фетишизм – это нормально, пока он не стал патологией, – продолжил, стараясь заполнить возникшую из-за откровений паузу.
– Значит, пока я любуюсь руками на живых мужиках, а не отрубаю их и храню в холодильнике, то ничего страшного?
«Блять. А она не промах, далеко не промах».
Я начал расслабляться, переставая бояться сказать лишнего.
– Точно.
– Откуда они берутся? Предпочтения.
– Образ матери, актриса, которая очень нравилась в детстве. Да много факторов, формирующих вкус.
Кейт кивнула.
– Раны. Зачем так много?
Она посмотрела на фото общего плана: на девушке практически не было живого места. Весь живот был покрыт колото-резаными ранами, красными штрихами выделяющимися на мертвенно-бледной коже, но самой странной была область сердца. На ее месте зияла дыра – так много ударов нанес преступник.
– Что касаемо сердца, думаю, какой-то личный триггер в голове. Остальные же… Скажем так, старик Фрейд знал, что говорил.
– В каком смысле?
Уилсон оторвала взгляд от фото и уставилась на меня глазами, полными любопытства. Ей и правда было интересно.
– Скорее всего, у него половая дисфункция. Он не может изнасиловать жертву, но может, скажем так, имитировать процесс проникновения. Пусть и таким довольно странным способом.
– О, я поняла. Нож – продолговатый предмет. Это вместо члена.
У меня глаза на лоб полезли. Я аж забыл, о чем говорил.
– Что?
– Ты… не перестаешь меня удивлять.
– Меня не смущает слово член, если ты об этом. Я же не кисейная барышня.
– Но ты смущаешься комплиментам, – вспомнил я ее реакцию на мои слова в баре.
– Это другое. Комплименты – это мило. А член… Ну-у-у член и член, подумаешь, – соседка пожала плечами.
Я так громко расхохотался, что наверняка услышали даже посетители бара. Ей каким-то образом удавалось рассмешить меня, пусть и в весьма специфичной манере. Я столько не улыбался и не смеялся за последние пять лет, сколько за последние дни после нашего знакомства.
Что с нами не так?
Стоим над такими фотографиями, обсуждая столь тяжелое дело, при этом умудряемся шутить. Наверное это защитный механизм психики. Откуда он взялся у меня еще могу предположить. Но откуда у нее такая стойкость? Обычно девушки очень впечатлительны и ранимы.
– А вот это? Не пойму, что здесь? – отвлекла меня от раздумий Уилсон, указав пальцем на другое фото.
На нем был