пол в его квартире. Он выкурил всю пачку сигарет и молчал, пока я всхлипывала, не в силах остановиться. Рукава толстовки намокли, будто я только что достала ее из стирки.
– Не плачь. Видишь, я же не плачу, – он тепло улыбнулся, стирая слезы с моих щек.
– Ты… – я чуть не задохнулась, пытаясь сказать хотя бы слово. – Это чудовищно.
– Человеческая жестокость вообще зачастую чудовищна и бессмысленна.
Он улыбался, черт возьми. Он улыбался после всего, что только что рассказал.
– Ты ее любишь? – я прижала ладони, спрятанные в рукава, к щекам.
– Нельзя разлюбить человека только потому, что он умер.
– Тогда зачем ты меня поцеловал?
– Я просто пытаюсь жить дальше. Просто пытаюсь.
Люций взял сигаретную упаковку со стола, откинул крышку, но понял, что там пусто. Устало выдохнул, бросая ее назад, встал с места, дойдя до рабочего стола, и взял новую.
Детектив снова закурил.
– Ты ищешь его, чтобы убить? – я вдруг начала догадываться, что за этим поиском может стоять нечто нехорошее.
– Сначала хотел убить. Не спал ночами, грезя тем, как сверну его ебаную шею. Но знаешь, – он сделал затяжку. – Я рад, что не нашел его сразу. Что мне даст пять минут удовольствия ощущать, как жизнь покидает этого ублюдка? За ними последует пожизненное в тюрьме с такими же убийцами, как он. Насилие порождает насилие, – Люций запрокинул голову вверх, разглядывая балки у потолка. – Эта гнида и так сломала мою жизнь. Убить его – значит облегчить ему участь и дать победить, окончательно загубить мою жизнь. То, что от нее осталось, – он сел рядом, туша сигарету в пепельнице. – Он должен сидеть. Смотреть каждый день на небо из-за решетки и помнить, почему он там. Чью жизнь посмел отнять.
– Но если бы ты мог предотвратить, оказался в нужное время в нужном месте. Ты бы убил? Сделал бы такой выбор?
Сосед тихо рассмеялся.
– Ты очень любознательная, – он повернулся ко мне всем корпусом, смахивая еще не до конца высохшие слезы с моих щек. – Я бы постарался задержать его. Смерть для него – это слишком мало.
Я подвинулась ближе, привставая на коленях и протянула руки к детективу.
– Можно тебя обнять?
– Зачем? – сосед так искренне удивился.
– Всем людям нужно, чтобы их иногда просто обнимали.
Люций распахнул свои объятия, я обвила его шею, кутаясь в этих сильных, мужественных руках.
Этого было мало. Нам обоим было мало только объятий. Ведь ими не залечить все травмы.
Но это иногда единственное, что ты можешь дать.
Я прячусь под своей кроватью, вжимаясь в холодную стену спиной и вдыхая пыль, скатавшуюся в комки. Маме некогда убираться.
Мне семь, и я снова обмочился во сне.
Она бегает туда-сюда возле кровати, громко ругаясь. Ее красные туфли мелькают, как два огонька, а голос заставляет дрожать всем телом.
– А ну вылезай, маленький ублюдок!
Она останавливается. Два острых носа туфель смотрят на меня. Я молчу, подтягивая колени к груди. Она будет меня бить этой простыней.