можно сказать наверняка, – с облегчением заявил Сирил Слайн, один из старших управляющих Сантэн. – На обратном пути корзина станет заметно легче.
Насытившись, все устроились на берегу крошечного журчащего ружья. Но вскоре Смэтс прервал отдых компании.
– А теперь, – генерал заставил всех подняться, – теперь приступим к главному моменту дня.
– Идемте, идемте! – Сантэн вскочила первой, веселая, как девчонка. – Сирил, оставьте корзину! Мы заберем ее после.
Они обогнули самый край серого утеса, под которым расстилался весь мир, а потом генерал вдруг резко повернул налево и полез по камням сквозь цветущий вереск и вечнозеленые кусты протеи, вспугнув сахарных медососов, наслаждавшихся нектаром. Птички взлетели в воздух, взмахивая длинными хвостами, сверкая ярко-желтыми брюшками и негодующе крича.
Только Шаса успевал за генералом; и когда остальные снова увидели эту пару, те уже стояли на краю узкой скалистой лощины, чье дно ковром покрывала яркая зеленая трава.
– Пришли! Первый, кто найдет дизу, получит шестипенсовик! – предложил генерал Смэтс.
Шаса первым ринулся вниз по крутому склону лощины, и, прежде чем остальные успели одолеть половину пути, он уже взволнованно закричал:
– Я нашел одну! Шестипенсовик мой!
Все наконец добрались до дна, и на краю болотистого участка встали в почтительный круг у изящной орхидеи на длинном стебле.
Генерал молитвенно опустился перед ней на одно колено.
– Это действительно синяя диза, один из самых редких цветов на нашей земле!
Цветки, венчавшие стебель, имели изумительный лазурный цвет, а по форме напоминали голову дракона, их разинутые зевы были очерчены императорским пурпуром и масляно-желтым.
– Они растут только здесь, на Столовой горе, и больше нигде в мире!
Генерал посмотрел на Шасу:
– Хочешь в этом году поднести ее дедушке, молодой человек?
Шаса шагнул вперед, чтобы с важным видом сорвать дикую орхидею и протянуть ее сэру Гарри. Эта маленькая церемония с синей дизой являлась традиционной частью празднования дня рождения, и все засмеялись и зааплодировали.
С гордостью глядя на сына, Сантэн мысленно вернулась ко дню его собственного дня рождения, к тому дню, когда старый бушмен нарек его «Шаса, Хорошая Вода» и танцевал в его честь в священной долине в глубине пустыни Калахари. Она помнила песню, которую сочинил и спел старик, и язык бушменов снова защелкал и зашелестел в ее голове, такой незабываемый, такой любимый…
Его стрелы долетят до звезд,
А когда люди будут произносить его имя,
Он услышит их издали…
Так пел старый бушмен.
И он найдет хорошую воду,
Куда бы ни отправился, он найдет хорошую воду…
Сантэн снова мысленно увидела его, лицо давно ушедшего старого бушмена, невероятно сморщенное, но все равно сияющее изумительным абрикосовым цветом, и она тихо-тихо прошептала на языке бушменов:
– Пусть так и будет,