облаков, плывущих по белому небу. Боже, какой мягкий, приятный, очень домашний. Ого! Да у Джины не одна казенная подушка, а целых три пуховых. Кто же ты такая?
– Теперь я в курсе, тебя зовут Мэйси, – шмыгает носом Джина. – Но я всё равно буду звать тебя Барб. Мне так больше нравится. Если ты набрала в рот воды, то имею право.
Вот наглая, издевается! А это что такое? Ее запястье на руке замотано. Джина торопливо, с какой-то стыдливостью одергивает край рукава пижамы.
– Ты, Барб, ничего такого не подумай. Я добрая и других не трогаю. Только себя.
Так! С одним вопросом разобрались. У Джины склонность к суициду. Это серьезно. Гораздо серьезнее, чем мое молчание и выпад в сторону мэра Ллойда.
– Только никак не возьму в толк, ты-то что здесь забыла? – шепчет.
Смотри-ка, прочитала мысль. Я тут ничего не забыла. Я хочу тут забыться.
– Я у папы пыталась разузнать, но он не раскололся.
Кто же твой отец? Санитар, доктор, криминальный авторитет?
– Бахнем по кофейку?
Джина тянется к тумбочке. Открывает ящик. Ничего себе! Сколько всего там припрятано. Пакетики кофе «3 в 1», пачки мармеладок, плитки шоколада, соленые крендельки, чипсы «Раффлс». Сглатываю слюну.
– Извини, Барб, с Кока-колой вышла нехорошая история, – повернувшись, говорит она и кивает в сторону запястья. – Папа иногда теряет бдительность. Идет на поводу.
Она, значит, навредила себе при помощи жести банки или ушка-замочка. Ясно, с газировкой проехали. Итак, что мы имеем? Сладкие напитки и конфеты. Уютная обстановка. Поблажки. Ее отец – главный врач мистер Хендрикс. Уверенность на девяносто девять процентов.
Джина принялась готовить кофе. Это больше смахивает на ритуал, нет, на игру. Два бумажных стаканчика. Она зубами открывает пакетики. Медленно, будто заговаривая волшебное снадобье, высыпает содержимое. Пахнет бесподобно! Сухим молоком и некрепким кофе.
Люблю кофе лучших сортов. Арабику. Черный, очень горячий, без сахара. Способный взбодрить слона. Джина подливает воду из бутылки. Понятно! Мы будем пить холодную, сладкую жижу. Ну и пусть! Не в моем положении кочевряжиться. Джина идет к столу, берет карандаш. Вид у нее очень сосредоточенный. Перемешивает напитки. Сегодня она какая-то более спокойная, уравновешенная. Наверное, потому что нанесла себе увечья. Таким образом она выпускает из души боль и страх?
Она совершенно не похожа на отца. Хендрикс привлекательный для женщин, а Джина больше напоминает куклу, которая, по задумке маркетологов и производителей, должна была затмить Барби и Синди, стать любимицей и лидером продаж. Но что-то пошло не так. Кукла получилась неплохой, но странной. Со слишком характерными чертами. Такую игрушку обычно хочется изрисовать фломастерами, побрить отцовской бритвой наголо, одеть в пекарскую фольгу вместо красивого платья и запустить в космос. Космическая Джина.
– Маме, говорят, лучше. Если я не подведу, то на Рождество мы поедем на водопады. Ты была на водопадах?
Джина протягивает стаканчик. Киваю в знак признательности.
– А