империи своему искусству.
– Только если он будет того достоин.
– Спасибо, мой друг! Арназийская империя обязательно взрастит достойного наследника, который сможет стать твоим учеником. Да, кстати, завтра я устраиваю пиршество в честь его рождения. Приходи, хватит тебе прятаться в этом дремучем лесу.
– Вирас, я уже говорил тебе много раз, что больше никогда не переступлю порог дворца.
– Но дворец уже не тот, что раньше. В нем царят покой, любовь и благополучие.
– Роскошь возбуждает желание иметь еще больше, и хоть сейчас в твоем дворце покой, это продлится недолго. Привыкая жить в богатстве, человек забывает свою природу, перестает ценить мир и его живую красоту. Нет, друг, такое место не для меня. Твой дворец давно заволокли туманы безнадежности. Они становятся гуще день ото дня. Они вскоре поглотят тебя и всю твою семью.
– О чем это ты? Я не понимаю. Уже долгие годы народ процветает, а моя дочь получила в мужья лучшего из лучших. Я доверяю ему как самому себе.
– Проблема не в Кришатре, его разум чист. Проблема в твоей дочери.
– Милантри?!
– Да, друг.
– Не может такого быть! Моя дочь хоть и была своевольна и непокорна, но замужество пошло ей на пользу. Она нежная, любящая жена и мать. Как ты можешь такое говорить!
– Ее разум поглощен лишь мыслями о любви и о собственном счастье. У нее нет стремления приносить благо народу. А ведь она императрица, это ее долг. Она беспечна, живет в искусственном мире, созданном тобою и твоим зятем для того, чтобы оградить ее от любого дурного взгляда.
– Друг, ты преувеличиваешь. И вот что я тебе скажу: заботы о государстве – не ее дело. На то есть император.
– Пойми, невозможно прожить всю жизнь в полной безопасности, а слабый человек, столкнувшись с бедой, способен с легкостью поддаться злу, сулящему покой и неуязвимость.
– Не хочу больше это слышать! – воскликнул Вирас. – Моя дочь самая добрая и справедливая женщина на земле. Не говори больше ничего подобного. Мне пора возвращаться, друг. Если ты все же пожелаешь меня навестить, двери моего дворца всегда открыты для тебя.
Астилирон не изменил своему обету. Не переступил порог дворца даже тогда, когда родились еще две императорских внучки и даже когда сам император скончался на восьмидесятом году жизни.
Со всех уголков Арназии собрались тысячи людей, чтобы проводить в последний путь императора.
– Да, не сыскать на всем белом свете такого могущественного и справедливого правителя, – сказал торговец пряностями.
– Ты прав, – поддержал его пожилой крестьянин, – он нам всем был как родной батюшка. За сотни верст от столицы мы все чувствовали его надежную защиту. Он всегда заботился о народе.
– А ведь когда-то эту землю заливала кровь. Постоянные междоусобицы не давали народу вздохнуть спокойно, – включился в разговор молодой солдат.
– Да, благодаря ему наша страна процветает. И вы слышали, сограждане, что последним указом император повелел построить тринадцать школ для смышленой ребятни