глаз, расстилалось спокойное море. Гибнущие корабли и люди давно уже скрылись за горизонтом. Гребни волн кое-где курчавились белыми барашками, а если посмотреть вверх, то между облаков можно было увидеть сверкающие куски по-весеннему яркого неба.
– Вот прибудем мы с божьей помощью на место, – спросил капитан, – чем вы там намерены заняться, Миллер?
– Почему это вас интересует?
– Да так…
– Там видно будет… В слаборазвитых странах много точек для приложения сил.
– И капитала?
– И капитала, – кивнул Миллер и пристально посмотрел на Педро.
Тот небрежно швырнул за борт погасшую сигарету:
– Что ж, опыт у вас немалый.
– Это о чем вы?
– А вот о чем: уж не вздумаете ли вы, Миллер, соорудить у нас концлагерь, на манер ваших?
– Если понадобится – соорудим. Свободный мир не раз еще пожалеет, что сокрушил Германию – бастион, который защищал Европу от большевистских варваров, – отчеканил Миллер.
– Вас ждут за океаном?
– У нас всюду есть единомышленники, – несколько туманно ответил Миллер.
Ничего более определенного капитану выжать из него не удалось.
Штурмбанфюрер погрузился в думы.
«С драгоценностями и золотом придется нелегко, – размышлял он. – Золото всех притягивает словно магнит».
В этот момент капитан заметил, что судно теряет скорость.
– Почему падает ход? – спросил он.
Миллер пожал плечами:
– Непонятно.
– Бездельники! – загремел Педро. – В Любекской бухте мы взяли достаточно угля, а вы ленитесь швырнуть в топку лишнюю лопату!..
– Давление пара в норме.
– Поднять его до красной черты! К рыбам, на дно захотели? Олухи! – надрывался капитан в переговорную трубку. – Я вижу, вы всем скопом решили совершить обряд самоубийства. Каждая лишняя минута промедления может стоить нам жизни…
– Капитан, в трюме вода, – взволнованно доложил боцман.
Взрывы английских бомб не прошли для судна бесследно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Шум лодочного мотора казался Талызину оглушительным. Придерживая здоровой рукой руль, он тревожно оглядывал берега. В любую минуту могла возникнуть опасность.
Из-за поворота показался аккуратный кирпичный домик под островерхой шиферной крышей. С крыльца – видимо, на шум мотора – сбежал человек и спустился к воде. Крича что-то, он махал Талызину рукой, чтобы тот пристал к берегу. Иван на всякий случай помахал ему в ответ и промчался дальше. Вскоре домик скрылся из поля зрения.
Свинцовая усталость сковывала тело, даже поворачивать руль стало тяжело. Спать хотелось так, что глаза слипались. Чтобы ненароком не задремать в лодке и не врезаться в берег, Иван принимался снова и снова повторять по памяти химические формулы, которые надиктовал ему Пуансон.
Сколько прошло времени с момента побега из лагеря, он не знал.
«Сейчас вот засну и бессмысленно