крепостной зависимости. Стоило ли удивляться, что образованная аристократия страны связывала с императором Франции вполне реальную надежду на восстановление Речи Посполитой в качестве независимого государства. Франко-русские отношения в то же самое время претерпели значительное охлаждение. Александр I не оправдал надежд Бонапарта на плодотворное сотрудничество. Дважды русский император отказал Наполеону, когда тот сватался к его сёстрам. Затем не поддержал его в борьбе с Австрией, создав лишь видимость союзничества. Последней каплей стал срыв континентальной блокады Англии, с помощью которой Наполеон надеялся сломить сопротивление своего главного противника. Что ж, император Франции больше не рассматривал Россию в качестве союзника. Очевидно, следовало готовиться к войне с Российской империей, и Бонапарт незамедлительно начал размышлять в указанном направлении, а затем и предпринимать реальные шаги.
А ведь когда-то – Чарторыйский прекрасно это помнил! – он обсуждал восстановление Польши с Александром. Сейчас такое развитие событий было уже невозможно – Россия никогда сама не откажется от своих областей, которые входили в состав прежней Речи Посполитой. И император, и либерально настроенная дворянская молодёжь, и самые консервативные круги русского общества даже мысли такой допустить не могли[1]. К тому же, если бы Александру вдруг пришло в голову воссоздать Польшу, он не мог бы не размышлять о грядущей после такого шага (практически неизбежной) опасности – конечно, Польша стремилась бы к воссоединению с Литвой и западными областями Российской империи. А там не за горами союз с Наполеоном, направленный против России. А ведь сентябрь 1805 года мог оказаться поворотным моментом: тогда Александр направился с частным визитом к Чарторыйскому. Разумеется, истинная цель была другая – переговоры с прорусски настроенной польской элитой. Тогда казалось, что вопрос решён: Александр объявит себя польским королём и двинется со своими войсками на запад, через польские владения Пруссии. Однако этому грандиозному замыслу не суждено было осуществиться – русское окружение закономерно имело большее влияние на императора, нежели польская элита, жаждавшая подобного развития событий. Старая русская аристократия во главе с князем Долгоруким (весьма прохладно относившимся к Чарторыйскому) убедила императора, что рисковать международным положением России из-за Польши – шаг непредусмотрительный.
Теперешнее отлучение от русского двора виделось Чарторыйскому прямым следствием того, что Польша фактически находится под протекторатом Франции. Александр уже готовится к войне с Бонапартом – очевидно, что Франция через пару лет начнёт наступление. Министр иностранных дел из Польши видится императору и его приближённым бомбой замедленного действия. Неизвестно, какие сведения он начнёт, а возможно, и уже начал передавать французской стороне. Прежнего доверия нет и уже никогда не будет. Александр, между прочим,