Но когда-нибудь потом.
– О Чечне тоже будете писать?
– Возможно.
– И о чем же? Если не секрет, конечно.
– Да какой секрет, тем более от вашей Службы? Но только я здесь не для сбора информации для прессы, хотя она сама, информация эта, сваливается на меня ежедневно и ежечасно. И самое первое у меня потрясение было в начале марте прошлого года, когда впервые ехал в Урус-Мартан с «гуманитаркой» для беженцев из села Комсомольское.
– Из-за чего?
– Тогда я ехал «на пробу» одним «КАМАЗом» с десятью тоннами муки, и на блокпосту «Кавказ» нашу машину уже дожидалась группа сопровождения от комендатуры района – БТР с десятком бойцов на броне, «ГАЗ-66» с зениткой в кузове и «УАЗик» с подполковником, замом коменданта района. Прошли без приключений опасный с точки зрения возможной засады боевиков участок Самашкинского леса, остановились в чистом поле, чтобы дружно справить малую нужду, не сходя с асфальта, и все солдатики – по виду не пьяные и не уколотые – начали весело и практически безостановочно расстреливать из автоматов, подствольных гранатометов и ручных пулеметов одинокий в поле разлапистый куст ивняка метрах в тридцати от дороги.
– Зачем? Стресс таким образом снимали?
– Не похоже было, чтоб они молодняк были и чего-то очень уж боялись. Меня поразила не их забава, а то, как среагировал на нее подполковник – робко приблизился сбоку и сзади к своим подчиненным и не приказал прекратить стрельбу, а начал умоляюще и заискивающе лепетать: «Ребятки, прекратите… Прекратите… Сейчас пальбу услышат, вертолеты налетят… Ребятки…». Солдатики не обращали на него ни малейшего внимания и прекратили стрельбу только тогда, когда срубили очередями под корень весь куст – подполковник еще раньше заткнулся и тихонько отошел в сторону. Я потом спросил одного из бойцов, который был третьим в кабине нашего «КАМАЗа», почему так – и тот ответил без тени бахвальства и самодовольства, как само собой разумеющееся: «Да любой из офицерья здесь знает, что если нам в его поведении что-то не понравится, то мы его в этот же день грохнем, а все спишут на боевиков».
«Меченый» помолчал.
– Что еще вас удивило?
– Да многое. Тебе не приходилось, подполковник, стрелять когда-либо из ПЗРК «Стрела» или «Игла»?
– Не довелось.
– Мне тоже. Но видел, как это делается – выезжал радистом во время службы в армии с нашими зенитчиками на ладожский полигон, где они тренировались в сбивании реактивных снарядов, выпущенных из «Катюш». Очень непростое это дело – сбить быстролетящую цель, да еще и на малой высоте. Сноровка немалая нужна, навыки, опыт – а в советские времена чеченцев, наряду с другими нацменами, которые служили в армии, на пушечный выстрел не подпускали к секретным вооружениям, каковыми были и ПЗРК. То есть, каждый сбитый сейчас боевиками самолет – это такое событие, о котором через два-три дня без всякого телефона будет знать вся Чечня, от мала до велика. И я интересовался во всех населенных пунктах республики – там, где со мной начинали разговаривать – сколько же штурмовиков и бомбардировщиков