оживил мой поцелуй в припухшие от бессонной ночи глаза. Братья Гримм! Вам привет из солнечного Бангкока.
Она проснулась и выглядела такой юной. Впервые я не хотел отпускать женщину утром…
Но совершеннолетняя ли она? Вчера я забыл спросить. А сегодня уже неинтересно.
Но пора начинать разговор и включать английский.
Начнем с глупого вопроса.
– Доброе утро! Как тебя зовут? – спросил я.
– Пао.
– Тебе есть восемнадцать?
– Да… уже.
Ну, конечно, ей 16 или 17. Ну это наша тайская тайна.
– Ты давно этим занимаешься?
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем ты спрашиваешь?
– Не знаю…
– Я не закончила школу, а без этого трудно найти работу…
Еще бы – ты и не искала. Ну пусть это будет вторая тайна.
Пао натянула шортики и нырнула в топик. Все на автомате. Со стороны – тайская школьница собирается в школу. И рядом я, – нет, не папаша, а забулдыга со смутной историей и смутными намерениями. И ручки—спички и ножки—спички, привинченные к туловищу—спичке Пао – представлют собой немыслимый контраст с той аморфной массой, у которой есть мое имя.
Я задвигал телом—пластиллином и выдавил пободрее:
– А пойдем в бутик!
– Up to you! – ответила она.
Что можно отдаленно перевести:
– А почему нет?
И это предложил я – лютый враг всех шоппингов!
Глава 6. Сделки
Мне с ней понравилось гулять. А примерка шмоток напоминала третью серию американской «Красотки» о заявкам зрителей, но с тем условием, что я в роли влиятельного бизнесмена Эдвард Льюис изрядно поистрепался, но мнение мое еще ого (!), имеет цену. В Москве в подобных случаях я узнавал о себе от женщин: «колхозник», «провинциал», «пенсионер», «скряга», «шутник» и т. п.
На маршруте из отдела тряпок к сковородке, откуда мы извлекли Пад Тай, я тормознул – выгреб из кармана наличку и всучил Пао – я платил ей за любовь. В прейскуранте такой услуги у них не обозначено.
Ну чего может стоить любовь в Бангкоке, где люди в своем усердии подтрахивать друг друга обошли уже всех кошек и мышек. Наверное, любовь здесь не стоит ничего.
Пао сложила руки лодочкой, и втиснула купюры в кармашек шорт – в ее глазах не было радости. Надоели они ей, как горькая редька.
Следующей точкой нашего маршрута стал бар, где я выкупил Пао из рабства, на две недели. Мама—сан покочевряжилась, чем подняла градус переговоров по—тайски, – «знамо дело» – я положил еще одну красненькую с интеллигентным очкариком на аверсе, – она смягчилась, и в ее глазах я прочел мгновенную готовность побывать на месте Пао.
Еще бы! Пао выгрузила ей трофеи – типа, посмотри, мама—сан, какой приплод.
Этот странный непьющий русский раскошелился с чего—то. Распредели—ка своим метким глазом шмотье между работницами нашей ячейки!
Тайское утро все