своих дней и слило в один миг.
Когда ты ушёл, будто свечку задуло.
С тобою был свет, дальше —
мунковский «Крик».
Я всё пропустила: жила, как в тумане,
жевала резину бессмысленных дней.
И вдруг я очнулась,
и жизнь снова манит,
любовь и надежда, и вера есть в ней.
«Пожар души весной рождён…»
Пожар души весной рождён.
той, что упала прямо с неба,
когда впервые вместо снега
нас ошарашила дождём.
Начало бытия
«Я альфа…», – Он сказал. А, значит Он – Начало.
«В Начале было Слово». Да, Слово было в Нём.
И всё, что стало быть, а не было сначала,
всё словом Он творил, не взрывом, не огнём.
А, впрочем, может быть, творил Он взрывом тоже.
Но взрыв тот начал быть по слову, по Его.
И так Он день за днём, свои творенья множа,
мир создавал для нас спокойно и легко.
И день шестой настал. Велик был Логос-Слово,
программа бытия, идея во плоти…
Глаза открыл Адам. Закрыл, открыл их снова,
и увидал того, кто душу освятил.
И только в день седьмой, задумавшись глубоко,
оставив все дела, ловил Он каждый миг
творенья своего. И радовали Бога
и первые шаги, и даже первый крик.
Любовь опять хлестнула плеткой,
и плётка резвая с оплёткой
такую причинила боль,
что из груди не стон, а вой,
и никакой любви не надо.
Но в этой боли есть отрада:
болит, и, значит, ты живой.
Любовь из детства
А был ли мальчик? Девочка была ли?
Давно когда-то был осенний день,
глаза светились, губ костры пылали,
и он кольцо на палец мне надел.
Всё закружилось в золотой метели,
И звездопад был словно листопад.
И мы кружились, падали, летели…
Куда? Возможно в рай, а, может, в ад.
Как тут понять, когда все в красной гамме
и в золоте с вкраплениями звёзд,
когда вскипает небо под ногами,
и радуги парит висячий мост?
Что было дальше? Я не помню, право.
Была зима и, видно, не одна.
Случались вёсны, лет прошла орава.
Катилась жизнь, что свыше нам дана.
Любовь из детства где-то затерялась,
забылись даже имя и лицо.
Колдунья-осень в памяти осталась,
да это самодельное кольцо.
И только листья начинают падать,
и звёзды вниз срываются, дрожа,
Взрывается внезапно бомба-память,
и на губах, как в юности, – пожар.
Ширли-мырли
Мы, русские, горды своим славянством,
но сколько в нас намешено иных.
Плодимся мы с завидным постоянством
от черных, желтых и других цветных.
О, этот взгляд кавказского красавца,
спустившегося в сердце прямо с гор!
Не нравится!? – Не будем мы касаться
крамольной