получилась недопонимание с классным педагогом. Елизаветой Викторовной. Педсовет разбирается.
– Эта старая кошёлка всё ещё работает? – Не сдержалась Сысоева.
– Вер! Разве можно так! – пристыдила Екатерина.
– А, как можно? Вспомни Ваську Чистова! Только благодаря ей вылетел из школы и по тюрьмам зашмыгал! Парень – умница был! Сожрала! Сколько ты слёз пролила, сколько порогов оббила? Забыла!
Лицо у Татьяны побелело, губки поджались и мелко задрожали кончики пальцев на ручках сумки.
– Извините, – увидев такую перемену, поспешила реабилитироваться Вера. – Настрадались в своё время из-за неё. Знаем, что это такое. Завтра же сама к директору пойду и поставлю вопрос ребром! Пусть создают комиссию РАНО и делают Пашке отдельный экзамен!
– Вер, я и сама могу, – подала голос Торилина.
– Знаю я тебя! Сама. Ой, извините, простите. Второго Читу из Пашки сделать не дам! С дермом сожру и не выплюну!
– Ладно. Так уж и сожрёшь? – Прыснула Катерина. – Давай успокаивайся. Чаю попьём и послушаем, что ещё расскажут. А то вон, как человека напугала, – она придвинула чашки к учительнице. – Давайте сумочку, я на холодильник пока уберу.
– Ну, Павел был замечен неоднократно в драках у школы, – пролепетала Таня, с опаской скосив глаза на Сысоеву. – Понятно. Переходный возраст. Но…
– Паша, дерётся? – Катерина еле удержала чашку с чаем.
– Что, заявления кто-то подал? – Вера спокойно смаковала торт.
– Нет.
– Вы сами замужем? – Всё так же хладнокровно продолжала Сысоева.
– Да, – непонимающе, застыла историчка.
– Дети есть?
– Двое мальчиков. Погодки, в детсад ходят.
– Тогда понятно, – Вера отхлебнула и поставила чашку. – Пашка у нас давно свой возраст переломил. Мы женщины одинокие, да ещё вон старики. Он у нас один мужик на три семьи. Всё хозяйство самостоятельно тянет. И просто так, от нечего делать, кулаками махать не станет. Стимула нет и времени.
– Может девчонка, какая виновата? Влюбился? Он часто на уроках стал дремать, – выдвинула версию Таня Сергевна.
Вера с Катериной переглянулись и кивнули головами, поняв друг друга без слов.
– Не появилась. Всю сознательную жизнь была, – поднялась с места Сысоева, указывая на дверь. – Вон сейчас только прикрыла обоих. Заснули. И дремлет парень на уроках, так он ещё по вечерам подрабатывает. Собственную семью и наших довесков содержит.
Татьяна нерешительно поднялась и прошла в комнату. Опешивши, застыла у приоткрытой двери.
Павел сидел в кресле с закрытыми глазами. Обхватив за шею и уткнувшись в подбородок, на его коленях спала Маргарита. Учебники и тетради валялись рядом на полу.
– Какой ужас! Так это Сысоева? – Прошептала ошеломлённая историчка.
– Да. Моя дочь. Вера Александровна я, кстати.
– И вы так спокойно к этому относитесь!? Вы понимаете, что может быть? – Татьяна, переживая, схватилась за щёки, замотав головой.
– А что