помогла умыться и почистить зубы неизвестным мне порошком, потом не очень-то любезно подала полотенце, но я уже ничему не удивлялась. То, что у горничной имелся на меня зуб, было ясно и без слов. Оставалось только узнать, чем же я так не угодила прислуге и за что сижу запертая в покоях. После всех процедур мы вернулись обратно в комнату, где на диванчике с мягкой бархатистой обивкой меня ждало платье. Такое же пышное и старомодное, в какое была облачена моя ночная копия.
– А что-то попроще имеется? Фасончик там полегче, объемчик поменьше…
– Это самое скромное ваше утреннее платье, леди Ингрид, уж поверьте, я выбирала. Ничего проще вы не привезли. Разве что ночную сорочку с халатом, но в этом не стоит показываться людям. Хотя, если вы настаиваете, я принесу. Или могу, так и быть, вам свое какое-нибудь платье подать. Серый будет отлично на вас смотреться.
– Лучше принеси такое же, только с перламутровыми пуговицами, – осклабилась я, но горничная не поняла юмора. Что ж, не ее вина, что у них тут нет телевизора, но я почувствовала себя отмщенной.
– В вашем гардеробе такого не было, но могу спросить у вашей матушки, пока она не уехала. Она как раз очень просила о свидании, – явно на что-то намекнула Санни, но тут уже я не поняла, ибо моей мамы давно не было в живых. Один-один, горничная сравняла счет.
– Оставь, Санни, будем мерить это платье, – устало согласилась я, не желая продолжать бессмысленную пикировку.
Санни помогла раздеться и, поморщившись, забрала мою больничную рубашку не первой свежести, плотно сомкнутые губы горничной сказали все за нее. Да я и сама была рада избавиться от казенной тряпки сомнительного дизайна. Зато мои трусики, приобретенные в ЦУМе, черные, с кружевными вставками, произвели на бедняжку неизгладимое впечатление. Пунцовые щеки и округлившиеся до формы рыбьих глаза стали мне своеобразной наградой этим утром. Хоть что-то приятное.
– Л-леди Ингрид, ваша смена белья, – девчонка протягивала мне белые паруса – прародителей всех нормальных трусиков на земле, сама же не отрывала взгляда от моей современной вещички, что так сильно поразила воображение горничнной.
И на этот обмен пришлось согласиться – в больницу я не вчера поступила, и не помню, когда мылась последний раз. А тут, ну подумаешь, немодные прапрабабкины парашюты, зато чистые, мне ли нос воротить! К тому же стоит порадоваться, что не панталоны с разрезом на самом известном месте, вот уж что бы я точно никогда на себя не напялила.
Прическу Санни навертела мне в духе платья и моей комнаты, от чего я почувствовала себя как минимум Элизабет Беннет. В конце горничная подоткнула темные пряди горой невидимок так, что мне аж кожу на черепе свело, и я могла на что угодно поспорить – девчонка это сделала специально. Портить лицо косметикой я не позволила, и без нее на меня из зеркала смотрела чистокровная аристократка с гордым, прекрасным профилем, но больным цветом лица и загнанным выражением чистых синих глаз. Такое не исправить с помощью туши или румян, а я сомневаюсь, что у них тут водится хороший тональный крем или хайлайтер.