медленно тянется к концу. Вечером приезжает с работы папа. Я стараюсь делать вид, что всё хорошо, а у самой на душе просто кошки скребут.
Папа целует меня, обнимает.
– Привет, красавица моя. Как дела?
– Всё хорошо, – неестественно улыбаюсь я и сразу прячу взгляд.
Он, конечно, замечает. Хмурится.
– Что случилось?
– Ничего, пап. Просто… Что-то грустно.
– Ну, ё-моё. Давай сейчас будем поднимать тебе настроение. Вкусненького хочешь? Может, пиццу закажем? И какой-нибудь фильмец весёлый посмотрим?
– Да нет, пап. Надоела уже эта пицца.
– Ну а чего ты хочешь? Может, сходим куда-нибудь? В кино?
– Ничего не хочу, пап. Хочу побыть одна. Пойду к себе, ладно?
Папа снова хмурится. А я целую его в щеку и ухожу в свою комнату.
Теперь ко всем моим мучениям добавляются ещё и угрызения совести. Сложно мне обманывать его. Он, конечно, невыносимый диктатор, но любит меня. И я его люблю. Не хочу, чтобы командовал мной всю жизнь, как маленькой, но очень люблю. И очень боюсь разочаровать.
Поддавшись порыву, хватаю свой отключенный телефон и включаю его. Может, ещё не слишком поздно…
Когда экран, наконец, загорается, приходит несколько уведомлений о пропущенных вызовах. Все от Сычева.
Сердце снова подскакивает к горлу и начинает биться именно там.
Звоню сама. Слушаю длинные гудки.
Лицо горит. Руки трясутся.
– Ну наконец-то, Мышь, – хрипловато вздыхает трубка.
И меня отчего-то пробирают мурашки. Одёргиваю себя. Вполне возможно, что уже слишком поздно. И до взрыва бомбы замедленного действия остались считанные часы. Точнее, возможно, она уже взорвалась. А вот ударная волна меня накроет только утром. Когда на практику приду.
– Ты ещё не распространил мои фотки? – спрашиваю звенящим от нервов голосом.
– Конечно, нет.
– Почему конечно? Я ведь не пришла.
– Я и не собирался ничего распространять. Это был блеф. Ты не повелась, молодец. Хотя мне очень хотелось, чтобы повелась.
Я не верю своим ушам. Камень, что висел у меня на душе целый день, наконец-то падает. Чувствую лёгкость, потрясающую лёгкость. И радость сумасшедшую. Хочется облегчённо рассмеяться. Но всё это только в первые мгновения. А следом накрывает злость и непонимание.
– Ты хоть представляешь, какой стресс я сегодня пережила по твоей милости?! Я уже распрощалась и с практикой, и с репутацией! И вообще… со всем!
Из динамика тихий смешок.
– Ну прости, Мышь. Виноват. Но я не специально. Велик был соблазн, очень сильно хотелось тебя увидеть. Мне правда хреново, а с тобой сразу бы стало легче.
Потрясенно качаю головой.
– Значит, ты не станешь никому отправлять мои фотографии? – переспрашиваю я, всё ещё не веря. Может, он просто снова изощренно издевается надо мной.
– Конечно нет. Я же не мразь какая-то. Эти фотки только