ребят в зеркало заднего вида, он недоволен, но молчит.
Их озеро сегодня особенно спокойно – так бывает только на рассвете. На берегу нет людей, нет птиц, нет ветра. Серёжа снимает свою рубашку и кидает на влажную землю. Они сидят молча, тесно прижавшись друг к другу. Первый кусочек солнца показывается на горизонте. Марина видела это сотни раз – смотреть на Серёжу ей куда интереснее.
– Столько выпила и всё равно рефлексирую.
– Послушай, пророки никогда не говорили: «Я обещаю», а только: «Я свидетельствую», потому что… Не знаю, как объяснить, но это намного сильнее. Вроде как «обещаю-обещаю». Так вот, я свидетельствую – всё будет хорошо!
– Откуда ты знаешь? Ты ведь ещё совсем маленький!
– Мне нравится, когда ты жмуришься…
– Это я представляю, что у меня в голове фотоаппарат и когда я делаю глазами вот так – изображения сохраняются в памяти навсегда… Хочу, чтобы ты остался там навсегда… И это солнце, и озеро в его свете, и даже то, как камень впивается в мою ягодицу, и что он – совсем не тёплый… Просто ледяной.
Серёжа и Марина идут под палящим солнцем по трассе. Ни одного деревца, ни одной машины.
– Я дурак! Надо было не отпускать таксиста. Теперь сюда никто из них не поедет…
– Представь, что случился конец света и мы с тобой остались вдвоём. Больше нет ни одного человека – все вдруг взяли и исчезли.
– И животные?
– Нет, только люди. Что бы ты делал?
– Поплакал бы сначала – всё-таки друзья там, родители…
– Я бы – нет.
– Потом бы сразу разделся – давай ходить голыми, раз все вымерли?
– Давай!
Серёжа в одно движение снимает футболку, но, когда Марина делает то же самое, набрасывает на её обнажённое тело рубашку, что ещё с озера висит на его пояснице.
– Где мы будем жить, когда все вымрут?
– Как насчёт Нью-Йорка?
– Пожалуй. На первое время сойдёт.
– Будешь снимать кино?
– Да, для тебя. Ты мой единственный зритель.
– А кто в ролях?
– Не знаю. Зебру обучим…
– Блин, но если все животные выжили, а люди – нет, то в зоопарках их некому кормить!
Серёжа умиляется и много раз целует Марину.
– Первые несколько месяцев тогда посвятим освобождению животных!
– Ты умеешь водить самолёт?
– В интернете точно есть инструкции. Но всех не успеем…
– Разделимся и большинство спасём!
– Не хочу разделяться! Никогда-никогда-никогда.
В старых ржавых «Жигулях» двое на заднем сиденье. Их руки и ноги сплетаются, как корни тропических деревьев. Они больше не два раздельных человека, они – единый организм. Чувствующий, живущий, желающий.
– А как думаешь, когда я тебе надоем? Что ты будешь делать на необитаемой планете, когда тебе захочется других мужчин, общества?
– Тогда я улечу в Берлин к твоей дрессированной зебре, немного побуду с ней, вспомню, как люблю тебя, и вскоре прилечу обратно.
– У нас не будет детей?
– А ты