познаниями во всех науках от медицины до философии, под musée в первую очередь понимается именно Мусей в Александрии, место, где жили, творили и получали вознаграждение, согласно их заслугам перед государством, выдающиеся мужи[22]. Причём Жако прямо пересказывает отдельные положения диссертации Бонами.
Затем уже декрет революционного Конвента 1793 года, провозгласивший достоянием французской нации коллекции Cabinet du Roi и Cabinet d’Histoire Naturelie, рекомендовал в качестве названия новых учреждений не musée, но museum, подчёркивая их связь с классической древностью.
Как показывает в своём подробном исследовании Паула Янг Ли[23], прослеживая «вхождение» термина museum во французский язык, во Франции он с самого начала, с первых словарей классических языков, соотносился с Александрийским Мусеем. Тогда как в соседней Италии он, напротив, употреблялся более широко и мог подразумевать храм, грот, галерею, кабинет, студию, библиотеку. Интересно, что латинская форма удержалась в названии Museum d’Histoire Naturelie, тогда как Лувр вскоре стал именоваться Musée du Louvre. Произведения живописи и пластики, собранные в залах Лувра, сами по себе имеющие для европейцев огромную эстетическую ценность, менее соответствовали древнему Мусею, так как в те времена живопись и скульптура считались не мусическими, но приравниваемыми к ремеслу техническими искусствами. Природные раритеты, чья ценность заключалась в доносимой ими до посетителей информации, в Ликее, затем в Александрийском Мусее, не только перенявшем опыт аристотелевского Ликея, но и намного превзошедшей его по размаху собирательства, уже приобрели признаки музейных коллекций.
В этом же труде[24] Паула Янг Ли приводит сведения об архитектурных конкурсах, проводившихся между архитекторами Франции в годы, предшествовавшие Революции (1774–1786). В заданиях королевской Académie d'architecture предлагалось создать проект учреждения, именуемого museum, или дом наук, искусств и литературы, где размещались бы коллекции, библиотеки, аудитории, а также «храм Славы». Задания носили чисто дидактический характер, они должны были выявить таланты начинающих архитекторов, побудить их внимательно изучать классическое наследие. Но, поскольку от Александрийского Мусея не сохранилось никаких руин, исполнения конкурсного задания свелось к эклектическим импровизациям. Причём, помимо обязательного для всех зодчих тех лет труда Витрувия и графических изображений памятников Рима, участники конкурсов брали и формы, напоминающие древнеегипетские сооружения, и даже мусульманские мечети, создавая образы, навеянные, очевидно, гравюрами из появившегося в печати в 1755 году первого тома описания Египта и Нубии датчанина Фредерика Нордена[25], значительная часть которого была посвящена Александрии и Каиру. Эта книга претерпела более десятка изданий в разных государствах (наиболее богато иллюстрированное издание вышло в Лондоне в 1780 году). А в 1765 году на книжных прилавках и в библиотеках появляются «Записки о древнем и современном Египте» Жана-Батиста д’Анвиля,