из первой мотострелковой в первую механизированную, включили в состав 3-го мехкорпуса, командовать которым назначили, естественно, всё того же генерала Катукова.
А военным комиссаром при нём утвердили Николая Кирилловича Попеля. (Вот, оказывается, о каком сюрпризе шла речь!)
Столь значительное укрепление нашей группировки на этом направлении было продиктовано намерениями советского главнокомандования провести в ближайшее время широкомасштабную наступательную операцию для того, чтобы наконец выбить ненавистного врага с занимаемых позиций.
И красные танкисты, сосредоточенные в районе деревни Антипино[33] (там, где река Лучёса впадает в Межу[34]), начали вовсю готовиться к предстоящему действу: восстанавливали свою боевую технику, ремонтировали мосты и дороги, приводили в порядок обмундирование и личное оружие, запасались провиантом, боеприпасами и горюче-смазочными материалами, чтобы наконец прорвать фронт и отбросить ненавистного врага как можно дальше от столицы нашей Родины Москвы. Конечной же целью и вовсе было провозглашено окружение и уничтожение вражеской группировки в районе Белый – Оленино[35], но в силу различных причин, – как объективных, так и субъективных – не получилось.
Не вышло! К глубочайшему сожалению всех участников этой (по планам) очень амбициозной операции.
Однако мы немного опередили события…
Чтобы не выбиться окончательно из нами же установленных жёстких рамок исторической хронологии, давайте попытаемся все вместе вернуться назад, в то славное, бескомпромиссное военное время, о котором мой сегодняшний сказ, и подслушаем беседу нашего главного героя с его давним знакомым и покровителем, на тот момент фактически исполнявшим обязанности заместителя командира корпуса по политической части (на самом деле, такую должность введут лишь спустя несколько недель – 9 октября 1942 года).
Сейчас же на календаре – 20 сентября, на удивление тёплый, ласковый, пахнущий увядающим разнотравьем, политым долгожданным ночным дождичком, выходной (если говорить о былой гражданской жизни), воскресный денёк!
Старт, начало прелестной, восхитительной поры, издавна именуемой на Руси бабьим летом.
Не очень ранее, но всё же утро.
Попель вдруг нагнулся и, разворошив вечнозелёный хвойный можжевельник, как говорят на его малой родине – верес; отсюда и первый месяц осени по-украински (да и старославянскому – вересень!), воскликнул:
– Белый!
– А вот ещё один! – немедля присоединился к «тихой охоте» удачливый по натуре Подгорбунский, исследовавший узенькую ложбинку в трёх метрах справа от комиссара. – И здесь – два! Ах, какие красавцы! Чистенькие, крепенькие, настоящие боровики… Но ведь вы, Николай Кирдатович[36], позвали меня вовсе не для того, чтобы вместе наслаждаться щедрыми дарами осеннего леса?
– Кирдатович… Давно меня так никто не называл, – протянул замполит. – Запомнил, стало быть, шельма?
– Да.
– Вот и славно… Однако впредь, во избежание неуместных вопросов, неминуемо