пейзаж. Вдалеке виднелся лес, и по мере движения поезда он становился всё ближе. Перед лесом расстилалось поле, местами покрытое кустами с ужасно выгнутыми ветками. Ближе к железнодорожной насыпи на поле появлялись овраги, липкие, залитые грязью. Наконец въехали в лес, густой, старый. Казалось, что деревья и кусты росли здесь друг на друге, как будто весь лес был одной зелёной опухолью. Стало темно. Расписание движения поезда как будто нарочно было составлено с большими временными интервалами между станциями, чтобы пассажиры могли налюбоваться окружающими красотами. Что-то стало мелькать среди деревьев. Сначала я не разобрал, что это было: какое-то железо, камни… Лишь когда появились кресты, я понял, что мы проезжаем кладбище.
Заброшенное и заросшее, с паршивыми и заржавевшими оградками, с покосившимися крестами, оно производило сильное впечатление. Казалось, что оно не кончится никогда. Кладбище было ужасно длинным; рассмотреть, как глубоко в лес оно вросло, не представлялось возможным из-за растительности. Возникали мысли, что про это кладбище все забыли, оно стало никому не нужным. Даже как будто сама смерть не стремилась вспоминать о нём. Никто о нём не помнил. Ни одна душа. Ни на том свете, ни на этом. Абсолютное безразличие.
Показалась избушка, вернее то, что от неё осталось. Половина избы сгнила, а вторая как будто сроднилась с деревьями и кустами. Ни пожар, ни ураган, ни какое-либо другое природное происшествие не были причиной этого. Выглядела она так, как будто про неё просто забыли люди точно так же, как и забыли они про кладбище. В том, что раньше называлось деревней, теперь жилыми можно было назвать только два двора, да и то они находились через дорогу от леса, которая как бы препятствовала его распространению. Деревня умирала. Земля умирала. Земля, которая ещё помнила радостную беготню детишек, помнила уставшие, но счастливые лица людей, мгновение отдыхавших перед сном, помнила, как рождались, помнила, как умирали… Только её саму все забыли. Абсолютное безразличие.
Проезжали по мосту, но речку я так и не увидел. Кое-где были какие-то заболоченные участки, но, если бы не достаточно большой мост, понять, что здесь когда-то протекала река, было невозможно. Эта маленькая сценка: заболоченный участок, в сочетании с растительностью и камнями, – могла бы стать идеальным домом для водяного или ещё какой-нибудь кикиморы. Но даже они, похоже, не хотели селиться здесь. Веяло запахом безжизненности. Это чувствовалось.
Сразу, как кончился мост, вдруг начался кирпичный забор. Я думал, что за мостом начнётся поле или опять какой-нибудь дремучий лес, но забор, а точнее завод я никак не ожидал увидеть. Понять, работает он или нет, было проблематично: кирпичный забор где-то осыпался, окна были разбиты, один из цехов, казалось, не переживёт следующую грозу, но в то же время на территории были грузовики, весьма новые, кое-где я заметил пару рабочих. За заводом, чуть вдалеке, была электростанция, от которой по направлению железнодорожных путей отходила ЛЭП. Странное чувство возникло у меня. Весь