пошли на кладбище, начался артобстрел. Помню, как при вспышке мы ложились между могил, а потом шли дальше. Попалась группа военных. Офицер спросил: «Это жертва бомбёжки?».
Бедная наша бабушка, ей пришлось пережить двоих своих детей из четверых. Ещё в 21 году по решению «рабоче- крестьянской» власти был расстрелян по пустяковому поводу её старший сын, 23-х летний Иван. Красивый, добрый и порядочный молодой человек. Мерзавцы, пролезшие к власти, затопили кровью страну.
В начале ноября к нам на постой (ночлег) определили троих военных: полковника, комиссара и шофёра. Полковнику было около 50 лет, комиссару лет35, у него в Киеве погибли жена и двое детей. Шофёр был совсем молод – лет 20-ти с чем-нибудь. Его называли по фамилии – Соколец. Мама сказала, что ему очень подходит фамилия. У него при русых волосах были совсем чёрные брови (соколиные). Пришли он вечером. Мама и бабушка приготовили ужин: нажарили картошки с салом (осенью зарезали поросёнка). Принесли из погреба огурцов солёных и капусты. Поставили самовар. Они выложили свои припасы – сахар, печенье. Мы уже давно не видели ничего сладкого.
За ужином мы впервые от них услышали о генерале Жукове. А ещё они рассказали о новом оружии, они называли его Марья Ивановна. Это то, что потом стало знаменитой Катюшей. Когда стали укладываться спать, бабушка хотела уложить их в свою двуспальную кровать, но они не согласились. Порешили так: шофёр с комиссаром на бабушкиной перине вместе на полу, полковник на диване. Утром, когда мама и бабушка хлопотали на кухне, шофёр пришёл к ним и попросил: «Мамаш, а нельзя ли повторить вчерашнее?». Так они соскучились по домашней еде.
Осенью же 41-го года (видимо, в октябре) отец купил на Серпуховском артскладе колёса от пушек. Очень большие, дубовые. В это время артиллерию переводили на механические двигатели, а старые колёса продавали на дрова. Отец и мой двоюродный брат Витя отделяли от обода спицы, дробили ободья. Труд был тяжёлым, колёса были сделаны на совесть. И вот открылась калитка, и вошёл дядя Ваня – отец Вити. Его часть направлялась на фронт через Серпухов, и он самовольно зашёл проститься с родными. Пробыл он дома часа два, а когда вернулся в часть, был осуждён трибуналом и отправлен в штрафную роту, где вскоре и погиб. Его сын Витя, став взрослым (морским офицером) много лет пытался найти следы гибели его отца, его могилу, но безрезультатно. Так он и числится пропавшим без вести.
Осенью 41-го года Серпухов стал прифронтовым городом. Немцы были совсем рядом. На родине моей второй бабушки, Анастасии Андреевны, в дер. Калиново (в 5 км от Серпухова) был расположен немецкий штаб. Штаб располагался в доме бабушкиной сестры, Аграфены. Наши узнали об этом и уничтожили штаб, сбросив бомбу с самолёта. Вместе со штабом погибла и часть семьи тёти Груши.
Город часто подвергался артобстрелам, бомбёжкам. Мы прятались в бомбоубежище. Его построил дедушка на огороде у тёти Мани. Предприятия в городе не работали, не было занятий в школах. Не работал и хлебозавод. По карточкам выдавали