к скамье, к тому месту, за которым провёл в размышлениях чуть ли не полные сутки. Дав отмашку возвращаться по своим местам, он последним делом взглянул в темноту. Оттуда на него глядел маленький зелёный экранчик, передававший на ту сторону всё, что происходило внутри «Чёрной нимфеи».
– Готовьте членов Коллеги, Мейтна, скоро нам предстоит много работы, – экранчик в ответ еле заметно кивнул, – заполняйте бумаги и лучше не затягивайте. Если к нашему прилёту что-то окажется не готовым, моего расположения вам не видать.
Экранчик кивнул во второй раз, после чего спружинил на жестяной настил, следующий в коридор, и направился вслед за боевой командой.
Двигатель загрохотал более, крики механиков стали слышны даже здесь, возле скамьи. По поясу вновь прокатилось что-то, что титанец ещё несколько секунд ощущал. Это дрожь металась между бёдрами и первыми мышцами живота, запуская в голову безостановочные раздумья: «Пора остановиться, со страхом мне долго не протянуть. Пора остановиться, со страхом мне долго не протянуть…».
Так он просидел ещё пару часов, чувствуя с каждой минутой, как дребезжание всё меньше просится из него самого.
Правитель с Мейтнерия
– Ваша просьба выполнена, мейт-губернатор.
– Замечательно. Кто догадался, что это мы?
– Никто, мой господин.
– Даже Ласка?
– Он в недоумении больше всех остальных.
– Замечательно, замечательно.
Своим «замечательно» Мейтна привык завершать любой разговор. Его секретарь остался давно глух к этому слову, оно стёрлось, как и любая пресная фраза, полюбившаяся членам Коллегии. Однако всегда губернатор припрятывал под окончание своей речи каверзную загадку: «Что же он имел в виду? С какой интонацией он произнёс это? Рад он или разгневан? А может, он просто расслабленно мямлит, не вкладывая в слова ни чуточки смысла?».
Мейтна махнул рукой. «Секретарь, тебе пора», – обозначал этот жест, и неважно, кому он был адресован. Покоробившись, подчинённый вежливо поклонился, пригладил белённый жилет, а после, выровняв волосы на правом виске, неспешно последовал к выходу. Взгляд Мейтны его поторопил.
Губернатор обожал напоминать всем, что твои действия не только тебе подвластны. Каждый, кто хоть немного относился к его свите, отдавал в той же мере часть своей души ему на растерзание. И лакомым кусочком для уважаемого господина, в большинстве своём, было чувство стыда. Малого, крупного – неважно. Препарировать твоё смущение он мог часами. И редкий подопытный после всех этих процедур выставлялся на общий суд. В целом, окружение губернатора довольствовалось только его короткими указаниями, грозным и в то же время расслабленным голосом и сухой, на первый взгляд, невинной улыбкой.
Вода размеренно поглаживала шею. Всплески ещё были слышны, но очень тихие и ненавязчивые. Когда Председатель нажал на кнопку гидромассажа, ванна вовсю встретила его водяными овациями. Ему нравилось это, возвращало к чему-то первобытному.