Бероев приподнялся было, но вмешаться не успел.
– Да погодь ты, шалава! – горячо зашептал Толян. – Не могу больше! Терпежу нет! Хошь, чтоб лопнул? Какой день колом! Я ж не за так. Я тя отдарю. Цацки-то, подметил, любишь. Наверняка за ними на Север сорвалась. И верно – для чего ещё, как не за деньгой? А тут разом срастётся. У меня на самом деле такое заначено! Любая месяц давать будет – только покажи! – он пригнулся, горячо зашептал в ухо.
– У тебя-то ещё откуда? – усомнилась Фёдоровна. – По виду сам голодранец.
– Так пассажир один отдарил… Только никому чтоб!
– И где он, твой пассажир?
– Смылся! – со злой ухмылкой хохотнул Толян. – Цепка ещё была.
– С кулоном? – живо уточнила Фёдоровна.
– Вроде. Но она так, дешёвка. Кучуму отдал. А вот это… – снова зашептал, глотая от нетерпения звуки. – Больших денег стоит. И никто не знает! Я тебе им отдарюсь. А ты меня, пока едем, обслужишь! Ну как? Сговорились? Только чтоб никому!
– Врёшь ты всё, поди! – бросила пренебрежительно Фёдоровна. Сбавила голос. – Ладно, покажешь. Но учти – понимание имею. Так что не вздумай медяшку какую-нибудь подсовывать. Да отвянь ты пока! И так все видят, как липнешь.
Бероев громко зевнул, делая вид, что только проснулся.
Рядом возникли крупные женские ноги с синюшными жилками на толстых икрах. Старое цветастое платье билось подолом по жёлтым ботикам.
Олег сел на палубе, принялся оглядываться, выискивая Виталину.
– Ссадили твою на зимовье, – сообщила Фёдоровна. – Она тебе и сарафанчик ссудила. Иначе обгорел бы. Ишь, палево какое!..Всё не хотела уходить. Да раз к мужу, что уж теперь? Теперь не вернёшь. Вона и Столб уж прошли!
Позади оставался могучий остров – знаменитый Столб. Огромный, за сто метров высотой, вдвое больше в ширину, – увесистый булыжник посреди реки.
Будто истинный пограничный столб, встал он границей меж самой Леной и её дельтой. Вот только у Столба этого не было низа. Огромная скала парила в воздухе.
Бероев аж головой затряс. Принялся протирать глаза.
– Мираж называется! – произнес рядом голос Кучума. – Воздух – холодный с тёплым – как-то перемешивается. Здесь все пугаются. А бывают и столкновения. Растворится корабль, так что одна труба плывёт.
Кучум – свежий, с голым мускулистым торсом – стоял рядом, неожиданно приветливый. Приподнял порванный сарафан.
– Что? Ни себе, ни людям? – поддел он Бероева. Впрочем, без прежней злобы. То, что деваха не досталась никому, смягчило его досаду.
Скреплённый с баржей катер как раз вышел из единого устья Лены в широченную, на тридцать тысяч квадратных километров, дельту и втягивался в западную протоку. От конечной цели – Оленёкского залива – их отделяло сто пятьдесят километров.
Река впереди покрылась песчаными островками, будто кожа волдырями. За штурвалом стоял Вишняк.
– На мель-то не посадишь?! – крикнул ему Кучум. Подмигнул вышедшему из гальюна Гене. Оба обидно загоготали. Не терпевший насмешки Вишняк пасмурнел.
– Буде