базар, в перспективе обещавший нехило усложнить жизнь.
В веранде обнаружилось несколько пар чужой обуви – в доме нежданные гости.
Все кресла и диваны зала оказались заняты. Люба давно привыкла к старшему поколению, часто гостившему у них, поэтому, войдя, широко улыбнулась.
– Кто к нам пришёл?! – громко воскликнула Зинаида Александровна. Эта седовласая опрятная старушка жила за пару кварталов от Поспеловых в кирпичном домишке с большим ухоженным огородом. – Любушка! Какая ж ты красавица стала! Иди ко мне, расцелую!
Мама, сидевшая рядом с бабой Зиной, оглядела подростка строго, озабоченно.
– Как дела в школе, дочь?
– Все хорошо.
– А учёба?
– Всё хорошо, – опять дежурно ответила Люба, а потом, чувствуя, что ждут большего, пояснила: – Получила пятёрки по литературе и истории.
– Молодец какая! – хором похвалили старушки.
Подросток, двигаясь по кругу, позволила пожилым женщинам крепко себя обнять. А потом подбежала к широкому креслу, из которого привстала самая обожаемая старушка – бабушка Тася. Девочка буквально нырнула в тёплые объятья, вдохнув свежесть шерстяного голубого платка и пушистой кофты. Таисия прижала ребёнка к себе щедро, нежно и с большой любовью, которой пятнадцатилетней девочке так мало перепадало.
Люба на пару мгновений забылась и позволила царившим в душе тревоге, неразберихе и озабоченности проявиться на своём лице. Баба Тася, посмотрев на потемневшее личико большими пушистыми чёрными глазами, сразу всё заметила. Она посадила девочку рядом с собой и тихо, чтоб другие не слышали, спросила:
– Почему моя яхонтовая перепёлочка опечалилась?.. Что тревожит?
Школьница, опустив грустный взгляд, наклонила голову на бок.
– Кто-то обидел?.. Ну же, посмотри на меня, ясноглазочка!
Юная Поспелова не привыкла делиться переживаниями, что копились в душе, проживая невзгоды молча. Но во взгляде бабули не было ни порицания её хандры, ни осуждения, ни чёрствости и безразличия, прикрытых фальшивым участием и обывательским интересом. Таисия искренне переживала, и Люба, увидев её неравнодушие, едва не расплакалась. Женщина ещё крепче обняла, поглаживая девочку по русой головке.
– Ой, посмотри-ка!.. Прижалась! Соскучилась!.. Люба, а ну оторвись от Таисии Фёдоровны, совесть имей!.. Мать родная, что ли? – стыдясь, укорила Александра Григорьевна.
– Не ревнуй, Сашенька, у тебя доченька ещё маленькая, а наши дети давно уже выросли, внуков нарожали да дорогу к нам забыли! А кто-то уже и детей своих похоронил, – ответила Акулина Никитишна.
– Верно! Всё верно! – поддержали, вздыхая, другие.
– Юная доченька, но созрела! Скромница! И воспитанная! Старших чтит, – похвалила Любу Анастасия Петровна, давно овдовевшая и успевшая похоронить двоих сыновей. – Одета степенно… Всё прикрыто. Не то что современная молодёжь!
– Ой, ни говори! – подхватила горячую тему Зинаида Александровна. – Как суббота или воскресенье, топают на танцы мимо