руководство секции. Я долго рассказывал о техниках Растворения и выделении эйдосов (эта информация была разрешена Инструктором). Не скажу, что это было воспринято с каким-то особым интересом, – своих техник было более чем достаточно. Да и в информаторах недостатка не было – как выяснилось, Генерал был у них частым гостем, и именно ему поручили создать киевский филиал.
Меня мучили воспоминания о Кобре и Лани. Особенно о Лани, с которой никак не удавалось связаться. С Ланью отношения не дошли до близости, оставшись отношениями в чистом виде, далекими до своего финала. Они таили в себе массу возможностей и вариантов, не воплотившихся в жизнь, но дающих полноту, исчезающую, как только мужчина добивается женщины, – из всех вариантов отношений остается только один. Думая о Лани, я наслаждался этими многими, еще не погибшими, линиями отношений с ней.
С Коброй все было иначе. Отношения с ней сначала перешли из огромного множества вариантов в единственный, любовно-сексуальный. А потом запрет Инструктора на продолжение сложившегося общения снова выбросил нас в пространство неосуществленных форм взаимодействия. Начавшаяся было тропинка отношений остановилась и разветвилась на множество еще не умерших путей. Полнота возможностей восстановилась.
Избегание окончательных необратимых форм было одним из законов жизни деев, но преподносились этот и многие другие законы не в виде разъясняющих слов, а в виде маленьких спектаклей, из которых следовало извлечь понимание. Путь к Единице и был цепочкой переходов «от почти непонимания к почти пониманию», как однажды ехидно выразился Доктор. Кто-то из нас проходил эти участки быстро, кто-то медленнее, но движение к Единице было неотвратимым. Уроки отношений оказывались столь же важными, как и наши занятия с Растворением восприятия и изготовлением дубликатов предметов в своем сознании.
Я начал осознавать, что соприкоснулся со скрытно живущим рядом с нашим обычным существованием огромным миром, миром со своими законами, мало похожими на законы обыденной жизни. Желание понять, во что же я ввязался, что такое сообщество деев и какое место я могу занять в нем, становилось непереносимо жгучим.
Перед отъездом в Москву Инструктор попросил передать своему другу, которого он назвал Зерном, странную фигурку рогатого животного. Когда я смотрел на нее, она вызывала чувство невразумительного беспокойства. Я чуял в этом поручении какой-то подвох. И, конечно, не ошибся.
Я созвонился с Зерном, договорился о визите и поздним субботним утром прибыл на улицу Енисейскую недалеко от метро «Бабушкинская». Мне открыл дверь худощавый субъект в очках лет под сорок и молча провел в комнату, уставленную книжными стеллажами. Окна покрывали плотные занавески, и в комнате царил полумрак.
– Вы Зерно? – спросил я.
– Не совсем, – ответил он. – Зерно появится чуть позже.
Я