каргу.
– Это еще не все, – шепнула по-английски Лия. – Как появится летучая обезьяна[3], бегите без оглядки.
– Думаете, можно спастись от летучей обезьяны? – шепнул он.
– Мне бы только вас перегнать.
Габриэль засмеялся, и извивающаяся собачонка снова захлебнулась неистовым лаем.
– Входите, пожалуйста, – громко повторила Лия, перейдя на французский, и посторонилась, пропуская Габриэля.
Он не мешкая прошмыгнул в квартиру, сопровождаемый злобным рычанием и лязгом зубов собачонки.
Лия вздохнула.
– Всего хорошего, мадам…
– Имейте в виду, я могу устроить, чтобы вас отсюда выселили, – не унималась соседка. – Есть кое-какие связи…
– Доброго дня, мадам Хофман, – пожелала Лия и захлопнула за собой дверь.
– Очаровательная особа, – заметил Габриэль, прислушиваясь к доносящемуся из-за двери тявканью.
– По-моему, она вполне безобидная. Одинокая просто. Как говорила моя grand mère: «Брехливой собаки не бойся, а соседа-молчуна берегись».
Лия прошла в комнату, оставив после себя легкий аромат жасмина.
– Первый раз слышу.
Он огляделся, стоя в обшитой деревянными панелями прихожей.
– Индейская поговорка.
– Ваша бабушка – американка?
– Нет, – Лия нахмурилась, но развивать тему не стала и просветлела лицом: – Благодарю за отзывчивость. Надеюсь, я не оторвала вас от дел?
– Вовсе нет, – Габриэль опустил сумку. – Вы меня заинтриговали.
Она даже не подозревает чем.
– Картина здесь.
Она наклонилась, чтобы достать небольшой пейзаж, прислоненный к стене около двери. И никаких следов холста с обнаженной натурой…
Лия подала Габриэлю картину.
– Узнаете?
При ближайшем рассмотрении потуги художника угодить зрителю стали еще очевидней, чем на фотографии, но сюжет картины не узнать было нельзя. В правом нижнем углу был замысловатый автограф «Уильям Сеймур».
– Это Милбрук-холл, наше родовое поместье уже несколько веков. Подпись моего деда. Такие пейзажи он десятками писал, и на всех Милбрук.
– Так он художник?
– Просто состоятельный землевладелец, не особо обремененный заботами, любитель искусства, – признался Габриэль. – Всегда мечтал устроить выставку своих работ.
– И как, получилось?
– Только у себя в столовой, как ни возмущалась супруга. – Габриэль криво улыбнулся. – По крайней мере, так говорят.
Лия улыбнулась в ответ.
Габриэль перевернул картину. На обороте не было ни единой пометки, способной пролить свет на то, как картина попала сюда.
– Пейзаж принадлежал бабушке, – объяснила Лия, словно прочитав его мысли. – До сих пор ума не приложу, как она его заполучила.
– Гм, – Габриэль перевернул картину лицом к себе.
– Так вам ничего не говорит имя Эстель? Эстель Алар?
Он покачал головой.
– К сожалению, нет. Перед отъездом я созвонился с отцом, он тоже