напрасны: уже через мгновение толпа загудела одобряющими восклицаниями. Лицо Жреца озарилось торжествующей улыбкой – он и сам не понимал, как минуту назад мог усомниться в преданности этих людей. К тому же минута промедления позволила ему отыскать среди них то, что было нужно.
– Избранных! – свистела толпа.
– Имена!
Вельф молча указывал на избранных. Скоро из первого округа был выбран молодой волхв. Затем к нему присоединилась красивая охотница из второго. Дальше Жрец направился к толпе жителей третьего округа. Выбирал он быстро, с холодным расчетом. Направлял ладонь в сторону того, за кого уцепится взгляд, и тогда человек примыкал к ряду избранных, усыпанный восхищенными взглядами, украшенный церемониальными венками и самый счастливый от того, что сам Жрец обратился к нему и узнал его имя. С каждым новым избранником народ снова и снова вспыхивал бурным ропотом и возгласами одобрения.
Федору становилось не по себе. Кругом все гудело, и от шума кружилась голова. Рядом стояла только Ева, в то время как остальных ребят потоком толпы унесло куда-то вперед. Даже спокойное и робкое дыхание Евы не могло унять внезапного волнения – в одну минуту от всего происходящего торжества Федору стало по-настоящему страшно. Сердце билось, будто за ним несется дикий зверь. Мальчик принялся одними глазами искать брата – где-то впереди, среди множества голов, оставался Дионисий.
Жрец вывел вперед невысокого рыбака из третьего округа:
– Назови свое имя.
Новоизбранный назвался.
– Поздравляю тебя. Ты избран, и да будет так, – Вельф третий раз отчеканил свою привычную условность.
Народ вновь залился радостным свистом. На счастливчика тут же был навешан венок из редкого красного цветка, волхвы отвели его к крыльцу, где стояли остальные.
Оставался только представитель от четвертого округа. На этот раз Вельф не спешил – он медленно подходил к разнородной толпе, состоящей из малых детей и древних стариков. Как правило, в прошлые годы было принято избирать именно старших представителей четвертого. Какое этому было назначение – символическое или вполне практическое, никто не знал, а предположения в народе выдвигались самые разные. В любом случае, все вопросы в Тишине всегда сводились к мысли о непостижимости воли Жреца простым человеческим разумом.
Верховный Жрец что-то искал глазами. Что-то, что то и дело ускользало от него и находилось вновь.
Федор боялся его. Сам не знал, отчего, ведь Жрец – самый приближенный к духам человек, самый чистый душой. Но чем ближе Вельф подбирался к их стороне, тем сильнее колотилось сердце в груди. Одна минута – и он уже совсем близко. Федор не мог оторвать взгляда от просветленного жреческого лица, и на долю секунды ему почудилось, будто это лицо смутилось, будто и оно чего-то боялось. Но только на самое маленькое мгновение. Федор зажмурился и пытался не глядеть, чтобы не волноваться. Это мнимый выбор.
Толпа вновь загудела, Федор услышал