что она видела, перед тем как отключиться, – это яркий золотой свет, вдруг осветивший черную воду. Она смогла разглядеть своего пса, лед над головой и людей, суетно ходивших по нему. И откуда им было взяться?
Но то было не солнце. То был свет неестественный, неприродный, слишком яркий, и у него не было единого источника. Казалось, вся вода подо льдом вдруг начала равномерно светиться и нагреваться, будто в ней поселилась стая светлячков. «Вот и все», – подумала она, и ее глаза закрылись.
Двое мужчин с легкостью вытащили тела из воды, словно это были крупные рыбешки, попавшиеся на удочку. Мира пробыла подо льдом меньше минуты, но эта минута показалась ей вечностью. Мужчины сняли с нее мокрое пальто и сапоги, с любопытством их рассматривая, будто никогда прежде не видели обуви. К проруби подбежал еще десяток крепких мужчин и плотных женщин. Они ножом отрезали поводок от ошейника, чтобы отпустить пса, так и не разобравшись, как работает застежка. Женщины раздели Мирославу до нижнего белья, с удивлением и осторожностью пощупав его пальцами, завернули в сухое покрывало и положили на сани рядом с собакой.
– Чьто зверь сь? – одна из женщин махнула рукой в сторону пса. – Чи ли вълкъ?
Мирослава открыла глаза. Впереди нехотя шла кобыла и тащила за собой сани. Три женщины, закутанные в шали, с любопытством нависали над ее лицом. Они что-то спрашивали, кричали, бранились между собой, но Мира не понимала слов и не различала звуков. Тело ныло, пальцы не слушались. Она могла лишь смотреть в одну точку, тяжело дышать и видеть, как изо рта идет густой пар и в воздухе становится почти льдом. Когда стало так холодно? И почему этого холода она совсем не чувствует? Бруни лежал рядом не двигаясь. Она не знала, жив он или мертв. Впрочем, она не знала, жива ли она сама. Мирослава снова провалилась в темноту.
Ее уложили в хорошо натопленной земляной избе, накрыли медвежьей шкурой и до красноты натерли тело настойкой из душистых трав и браги. Местные дети с любопытством рассматривали ее лицо, трогали руки, тянули за волосы. Она казалась им какой-то ненастоящей, непохожей на них, слишком красивой и одновременно пугающей. Некоторые из поселения уже выдвинули мысль о том, что они спасли ведьму или русалку-утопленницу. Другие клялись, что спасенная ими девушка – настоящая Лада3, богиня любви, красоты и семейного очага, ведь спасли они ее под самое тридцатое марта, в день, когда словене вспоминали Ладу и подносили ей подарки и жертвоприношения. И только третьи просили ждать ее пробуждения, чтобы узнать правду.
Одна из старух внимательно изучала вещи, снятые с Мирославы. Она вертела в руках ее наручные часы на кожаном ремешке, а затем, увидев себя в их отражении, от испуга выронила их на пол и разбила. Другая женщина рассматривала ее необычно огненные волосы. Она обратилась к соседкам на своем языке:
– Волосы, точно солнце, боюсь, как бы не обжечься!
– Неужто это сама богиня Лада, маменька? – заговорил ее младший сын.
– А батька говорит, что это русалка и лучше бы ее обратно в воду вернуть, пока ночь не пришла! – перечила