сжались в кулаки раньше, чем слова слетели с языка, сдерживаться приходилось из последних сил, и сил этих с каждой секундой становилось все меньше.
Он и сам не помнил, как вскочил из-за стола и устремился прочь из помпезной столовой, убранство которой резало глаза. Коридор, конечно, был не намного лучше, но в нем хотя бы не было насмешливой жирной морды, булькающей что-то о том, что гвойнцы – не угроза, а в проблемах Кирации виноват отец.
Дверь громко захлопнулась за спиной, и Джеррет бросился к окну, выглядывая во двор с фонтанчиком и идеально выстриженными низкорослыми кустами. Стекло было прохладным, и адмирал приложился к нему лбом, пытаясь унять бешеный ход мыслей в голове и усмирить ярость, что разбушевалась в груди.
Особняк Лукеллеса чем-то напоминал запутанный лабиринт – здешние коридоры переплетались друг с другом в какой-то неподвластной разуму последовательности, словно архитектор, работавший над планом этого дома, был либо безумен, либо пьян. Джеррет бывал здесь несколько раз, но ориентироваться так и не научился, а потому застыл сейчас на месте, вглядываясь в переплетение коридоров и лестниц впереди.
Как отсюда, черт возьми, выбраться!?
Как раз в тот момент, когда Джеррет наконец воскресил в памяти коридор, в котором они свернули направо, и потому решил попробовать пойти налево, на одной из лестниц раздались голоса. Адмирал не обратил бы на них никакого внимания, если бы из-за сильного эха не расслышал, о чем идет речь.
До этого момента он думал, что в доме Лукеллеса по коридорам шастают только слуги, а всех остальных родственничек принимает исключительно в здании гильдии, но теперь понял, что ошибался.
По лестнице поднимались двое, и оба они были торгашами, причем, такими же скользкими и изворотливыми, как их начальник.
– Они заметят недостачу, – Утверждал первый голос, – Чертовы имперцы отгрузили все с точностью счетоводов. И не воруют они, что ли? Вот же народ!
– А на кой им у себя-то воровать? Тем более, такое добро – начерта оно нужно?
– Ну не скажи – у нас-то с руками оторвали!
Шаги и голоса становились все ближе, разговор – все интереснее. Теперь Джеррет не сомневался, что вороватые торгаши идут сюда, и стал судорожно искать хоть какое-то укрытие, где можно будет дослушать столь познавательную беседу.
Шмыгнув в один из коридоров, адмирал прижался спиной к стене. Слышимость здесь была, конечно, похуже, но при желании уловить человеческую речь было несложно.
– Что Лукеллесу скажем? Он нас заживо сожрет – перед имперцами-то ему позориться!
Рука снова непроизвольно сжалась в кулак – какие делишки этот хряк вел с зиеконцами? Торговлю между Кирацией и империей прекратили лет пятнадцать назад, если не больше, и это не говоря про то, что официально Кирация с Зиеконом находились в состоянии войны.
Дело попахивало предательством, причем, вопиющим. Джеррет вновь прислушался, но понял, что грохнула та самая дверь, из которой минуту назад вылетел он сам. Торгаши сразу же заткнулись и, судя по тишине,