болят и очень им прыгать и квакать хочется.
Смотрю, у доктора лицо странное. Не понимает он, что происходит. Стала я ему объяснять, что это я Аристофана детям читала. От таких пояснений глаза у доктора стали большие-пребольшие, а с лица он сделался вылитая сова. Дети так и покатились со смеху.
А доктор спрашивает меня:
– Вы что? Это! Читаете?!
И «это» звучало, будто речь о чём-то крайне ужасном и богомерзком. Настолько, что я не решилась уточнять, что такое у него в голове возникает при слове «Аристофан». Мне стало смешно и немножко грустно. Но смешно больше, поэтому я не смогла прекратить комедию.
Сделала вид, как на собрании анонимных алкоголиков, что страшно смущаюсь своих чудных наклонностей, но всё же призналась. А что было делать? Вопиющее свидетельство мораленарушения лежало на кухонном столе и хвастливо блестело обложкой. Я сам там его бросила, когда доктор постучался.
Доктор ушёл.
Я жду визита святой инквизиции. С костром и экзорцистами.
Дети играют в доктора. Изображают пантомиму в лицах.
Жизнь прекрасна и порой весьма удивительна.
Безотказное средство мамкопробуждения
Не прошло и полугода – к нам явился понедельник.
Подкрался незаметно.
Нынче он пришёл, под горькие слёзы дворников и коммунальщиков, вместе со снегом по колено, и давай греметь чашками и топать ножками, вынуждая сонных сибирских женщин выползать из кровати, вливать в себя кофий и начинать утренний забег с препятствиями.
Из препятствий: пара детишек, детский сад и горькое сожаление, что в неделе так мало воскресений.
Малое дитё бодро и весело. Несмотря на шесть утра на часах, оно заливисто хохочет над тем, как соседская кошка, что по заветам великого Винни, ходит к нам в гости по утрам, бегает по кухне наперегонки с Паулем.
В нашей квартире произошло самозарождение новейшего разума в теле робота-пылесоса, и он подружился с малышаней и с соседской кошкой.
А дитячьей мамашке, глядя на бьющую ключом бодрость вокруг, становится завидно. Потому что между первой и второй кружкой кофе мать невменяема: плохо соображает, медленно моргает над сковородкой с гренками и оживает только после третьей дозы кофеина.
Дитю мамкины попытки не уснуть над плиткой совершенно чиолетовы – это она так фиолетовый упорно коверкает – поэтому дитё спрашивает:
– Мама, а когда женился, надо спать в одной кровати?
Тут я выронила лопатку.
Как тут не выронить, когда все вопросы про кровать, намекают, что сейчас будут вопросы про это! То есть, то самое, о чём не знают, как рассказывать, большинство знакомых мне родителей. И мать к этому не готова. Ни утром, ни в обед, ни вечером. Но утром особенно.
Мне послышался колокольный звон, хотя лопатка сделана из обычного пластика, и звенеть там нечему, разве что шестеренкам в моей голове.
Её тут же перехватила кошка.
Кошку мы зовём Коханя, хотя соседский сын поименовал её Шкодой, но поиграв с ней пару месяцев, он понял, что