этой «работёнке» не будет, то есть абсолютно. Роман редко откровенничал с Сашкой, но в этот день почему–то, а может быть потому, что не выспался, и его попросту «выдернули» из постели тёпленького, сказал, что ехать всего – ничего. Довезти, подождать, а потом снова вернуться и довезти до машины приезжих. «Они на машине», – доверительно сообщил Ромка. «Ясное дело, что не на автобусе», – на автомате провернул Сашка. То есть разработанный план (правда непонятно кем) прочно сидел в голове Ромки. «Меня же можно и вслепую использовать, – грустно подумал Сашка, – знают, что отказать не смогу, просто деваться мне некуда».
Да, действительно выходило, что ничего такого, несмотря на все предчувствия, особенно, если не вникать в суть происходящего с этими неизвестными Сашке приезжими, пока Ромка не назвал адрес, ну, разумеется, не сам адрес, а его окрестности. В этот момент Сашка понял, куда и к кому ему предстоит ехать и, конечно же, прикинул, зачем, сопоставив с ожидаемым сюжетом вещички из их сарая, тянувшие всё больше и больше, на сокровища Али-Бабы, ну и, возможно, нескольких разбойников, хотя в определённые периоды их численность вполне могла бы приближаться к сорока. Какая уж тут сложность сложить два и два. Для этого грамоты по математике не требуются, достаточно и его среднестатистического «трояка». «Вот и приехали. Всё более или менее понятно. Менее, конечно, откуда, да и для чего мне знать более», – подумал Сашка, но Ромке по поводу адреса ничего не сказал. Связываться с ним всё одно, что с матерью. Впрочем, Ромка, ничуть не смущаясь, продолжая зевать, натянул старые, заляпанные в нескольких местах совершенно непонятно чем, брюки, в которых шастал по дому – огороду и сказал, что люди приедут сегодня вечером – примерно в девять, ну и чтобы он, то есть Сашка, подошёл к нему переговорить с ними лично, познакомиться, короче. В то, что он не понимал, куда, к кому и зачем нужно ехать, не верилось. Разумеется, понимал, поэтому и самоустранился.
Вот такая-то установка. Не добившись больше никакой информации, а собственно, не очень-то он её и добивался со своим страусиным привычным подходом, Сашка промямлил, что ему вроде бы срочно куда–то надо смотаться, вышел. Он медленно шёл к своей улочке в своём частном секторе, где знал нахождение каждого камня, каждого деревца, каждого куста, ощущая, как по телу разливается холод. На улице вовсю уже светило солнце, и день обещал быть, как и все предыдущие, жарким. Середина августа, всё вроде по погоде, как и должно быть. Спокойное утверждение Романа, что за этот «подвоз» ещё и заплатят и, судя по Ромкиному выражению лица, очень хорошо, вообще выбивало из колеи. Был, разумеется, вопрос, сидевший занозой – «Почему его нужно было посылать к Ромке, а не сказать самой». Был и ответ. Мать всегда и везде, кроме дележа денег, оставалась ни при чём, ну, вот, то есть абсолютно.
Весь день прошёл невпопад. Не получалось ничего, всё валилось из рук. Как говорится: «У меня есть мысль, и я её думаю». В тот день мыслей больше не было. Сашка ни в склад, ни в лад отвечал на вопросы Александры, вскинувшей на него словно вычерченные несмываемой краской брови,